– Но у него были близкие люди?
– Его брат?
– Они ведь нечасто виделись, верно?
– Думаю, нет. Я, по крайней мере, не знаю.
– Значит, вы были самым близким ему человеком?
– Я бы не сказала, что близким. Просто я работала в магазинчике целый день и проводила с ним много времени. Лайонел был не из тех, с кем легко сойтись. Да я и не пыталась. Он любил быть сам по себе.
Лайонел начинал представляться Винсу человеком, лишенным всех социальных контактов: не имел друзей, никуда не ходил, ни к чему не проявлял интереса, кроме…
– Значит, миссис Спунер, вы говорите, он держал газетный киоск, ходил в боулинг-бар, и это все? Больше ничего?
– Еще чашечку, голубчик? – спросила она.
Винс кивнул, и миссис Спунер налила ему еще чаю.
– Мне уже задавали все эти вопросы. Полицейские были у меня несколько раз, они были очень любезны и сначала не слишком мне поверили, но мне все равно было нечего добавить.
– Лайонел ездил куда-нибудь отдыхать?
– Нет.
– Он ходил в церковь?
– Вы хотите сказать, в синагогу?
– Да.
– Нет.
– У него когда-нибудь была девушка?
– Нет.
– Он был когда-нибудь женат?
– Нет.
– У него были увлечения?
– Боулинг – больше ничего. Но я сомневаюсь, что вам удастся узнать у них что-то интересное. В боулинг-баре собираются одни старики, они там буквально законсервировались. Вряд ли они вспомнят, какой сегодня день недели.
– Но у него были какие-нибудь мечты, планы, амбиции? Ну хоть что-нибудь?
– Он часто говорил, что хочет закрыть торговлю, купить домик в Клифтонвилле и поселиться там.
– У него были деньги. Почему же он этого не сделал?
– Не знаю. Он был вечно занят.
Винс не знал, о чем еще спросить.
Дело было не в том, что миссис Спунер чего-то не заметила – она неглупа и наблюдательна, – дело заключалось в том, что замечать просто было нечего. Лайонел вставал по утрам, целый день занимался магазином, а вечером ложился спать. Иногда он захаживал в боулинг, иногда – и это стоит особняком – в массажный салон… но об этом лучше пока умолчать.
– Расскажите мне о том дне, когда это произошло.
– Каком дне?
– Когда его убили. Когда вы в последний раз видели его живым.
– Ах, этот день. Такой же, как и все прочие. Я ушла в половине седьмого. Он остался сидеть над гроссбухами. Я сказала: «Всего доброго!» Он сказал: «Всего доброго», – и я пошла домой.
– Вы не заметили в нем ничего необычного? Быть может, утром или за день до этого?
– Нет. Совершенно такой, как и всегда. Бодрый, деловитый, ничего необычного.
– Значит, вы ушли в половине седьмого, а потом вам позвонили от Старины Билла?[9]
– Старины Билла? – не поняла миссис Спунер.