– Оно и видно. Вы бледны, и у вас голодные глаза – так же, как у меня.
– О Господи!
– Извините, если это прозвучало грубо. Но бледность идет к вашим глазам. Антрацит на бледном фоне, в ореоле черных волос… м-м!
– Ого! Тогда, пожалуй, я вообще отменю все дневные трапезы. Красота требует жертв.
– Умоляю, не делайте этого! – засмеялся Иден. – А теперь, чтобы убедиться, что вы сегодня вечером не забудете поесть – да-да, я вижу, сколько литературы вы набрали! – я сначала отвезу вас в ресторанчик, где мы оба сможем нормально подкрепиться, и только потом доставлю домой.
– Это что – официальное заявление или все-таки приглашение?
– Это приглашение, которое вы обязаны принять. Я же слышу, как у вас в желудке урчит!
– Боже, да что вы такое говорите! – Ханна не знала, смеяться или негодовать.
Хартфилд снова засмеялся.
– Ничего-ничего, может, это у меня. Тем более вы должны проявить милосердие. В холодильнике у меня шаром покати, а ходить в ресторан в одиночестве я ненавижу.
Отказаться? Но почему? Зачем?
– В таком случае с удовольствием присоединюсь к вам.
После обсуждения достоинств итальянской пиццерии, китайского и тайского ресторанов они остановили выбор на последнем, хотя это означало еще десять минут езды в противоположном направлении. Ресторанчик им очень понравился. В этот будничный вечер в нем было пусто и тихо. Кроме Ханны и Хартфилда в зале сидела только еще одна пара. Ужин проходил на редкость приятно. Десять дней назад Ханна не поверила бы, что с таким спутником можно чувствовать себя уверенно и естественно. Иден без слов дал понять, что не хочет обращаться к тяжелой теме отношений Стива и Джины. А когда Ханна вдруг заговорила о работе, он нахмурился, не желая углубляться в служебные дела.
– Ну и отлично! – обрадовалась девушка. – Просто я привыкла постоянно думать о клинике.
И оба с удовольствием принялись болтать обо всем на свете. О национальной кухне, об архитектуре Канберры, о машинах, о загородном коттедже на берегу океана… Иден с невольной гордостью сообщил, что совсем недавно стал владельцем прекрасной виллы.
– Побережье! Океан! – с восхищением воскликнула Ханна. – Как же я вам завидую! Я уж позабыла, как выглядит настоящий австралийский пляж!
– Так вспомните! Вот приезжайте… – начал он, осекся и закончил – …на любой приличный курорт этим летом.
– Обязательно. Песок, прибой…
– Теперь множество хороших мест, можно выбирать между четырехзвездочными отелями и скромными туристскими комплексами. Было бы желание.
Сначала Хартфилд хотел сказать совсем другое. И он видел, что Ханна поняла это. А Ханна видела, что Иден нарочно растягивает полбокала вина, которое они заказали, стремясь отсрочить конец трапезы, и удивляясь самой себе, делала то же. Обоим было не по себе от безмятежного чувства, которое захватило их сегодня вечером; захватило настолько, что он только что чуть было не пригласил ее погостить у него на вилле, а она чуть ли не огорчилась, что он этого не сделал, ибо его приглашение она приняла бы с восторгом. Такое возможно только в холодный дождливый вечер, только в стенах уютного ресторанчика… Они еще ощутят неловкость, которая придет позже, при свете дня.