– На это должен ответить Дик.
– Я и отвечу, – сказал Дик. – Паолу я бы не убил. И вас тоже, Лео. Это было бы нечестной игрой. Как бы мне ни было больно, я бы сказал: «Благословляю вас, дети мои!» Но все же… – Он остановился, смех, заигравший в уголках его губ, предвещал какую-то шутку. – Я бы все же подумал про себя, что Лео совершает серьезную ошибку: дело в том, что он Паолы совсем не знает.
– Она бы помешала ему созерцать звезды, – улыбнулся Терренс.
– Нет, нет, Лео! Никогда, обещаю вам! – воскликнула Паола.
– Ну, вы сами себя обманываете, миссис Форрест, – заявил Терренс. – Во-первых, вы не могли бы от этого удержаться; кроме того, это была бы ваша прямая обязанность. А в заключение разрешите мне сказать вот что – я имею на это некоторое право, – когда я был молод, безумен и влюблен и мое сердце тянулось к женщине, а глаза к звездам, для меня было самым большим счастьем, если возлюбленная моего сердца своею любовью отрывала меня от звезд.
– Терренс, не говорите таких восхитительных вещей, иначе я удеру в лимузине и с Лео и с вами! – воскликнула Паола.
– Назначьте день, – галантно ответил Терренс. – Только оставьте среди ваших тряпок место для нескольких книг о звездах, чтобы мы могли вместе с Лео изучать их в свободные минуты.
Завязавшийся вокруг Лео спор постепенно затих, и Дар-Хиал с Аароном атаковали Дика.
– Что вы имели в виду, сказав: «Это было бы нечестной игрой»? – спросил Дар-Хиал.
– Вот именно то, что сказал и Лео, – ответил Дик; он почувствовал, что тревога и беспокойство Паолы исчезли и она с жадным любопытством прислушивается к их разговору. – При моих взглядах и моем характере, – продолжал он, – я не мог бы целовать женщину, которая бы только терпела мои поцелуи, – это было бы для меня самой большой душевной мукой.
– А допустите, что она притворялась бы – ради прошлого или из жалости к вам, из боязни огорчить вас? – настаивал Хэнкок.
– Я счел бы такое притворство непростительным грехом с ее стороны, – возразил Дик. – Тут нечестную игру вела бы она. Нечестно и несправедливо удерживать возле себя любимую женщину хоть на минуту дольше, чем ей хочется. К тому же это не доставило бы мне ни малейшей радости. Лео прав. Какому-нибудь пьяному ремесленнику, может быть, и удастся пробудить и удержать с помощью кулаков привязанность своей глупой подруги, но мужчины с более утонченной природой и хотя бы намеком на интеллект и духовность не могут прикасаться к любви грубыми руками. Я, как и Лео, всячески облегчил бы женщине ее положение и обращался бы с ней очень бережно.