Зацепились взглядом с каким-то замом. Он быстренько отвернул свою красную рожу. Бляха муха, это ведь штамп — толстый полупьяный потеющий чиновник. Хорошо, что я лопатку в рюкзаке оставил…
Выпьем за тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробивался болотами, Горло ломая врагу.
Песню прервал залп салюта. Красиво. Празднично. Музыка красивая. Млять…
Идем к столикам. Власти расщедрились на 100 грамм наркомовских. Подхожу три раза. Водка не цепляет. Правда, тряска проходит.
Чиновники пьют в торговой синей палатке. Рядом биотуалет. Рядом с могилой. Мужики лежат, а души их уходят на восток. Я не вижу, но чувствую. Меня отпускает. Меня отпускают.
До свидания, мужики!
Мы идем с кладбища в Синявино в Кировск. Девятнадцать километров. Пешком. У властей нет денег на автобусы…
2. ПОИСКОВЫЙ СИНДРОМ
Давно известный психологам и психиатрам послевоенный синдром. Возвращается боец с войны.
И начинает пить.
Потому что никому не может объяснить — что это, когда собираешь куски друга в ведро.
Потому что ты жив — а он нет.
И ты не можешь смотреть в глаза людям, ты изо всех сил хочешь вернуться туда — в смерть, в ненависть, в страх.
В жизнь.
Потому что тут — слабое подобие жизни. Тени вокруг. Ненастоящие тени. Полупрозрачные персонажи…
И та ночная девочка под рукой, отчаянно пытающаяся вернуть тебя в «реальный» мир, — тоже тень.
Ты навсегда остался там.
Странно, но у поисковиков бывает такой же синдром.
Я не могу без слез смотреть фильмы о войне. Я не могу слышать военные песни. Я не могу читать о войне. Я не могу о ней рассказывать — свожу все к шуткам и хохмам. Начинает болеть сердце. Я не хочу больше на войну.
Но я смотрю эти фильмы, пою эти песни, читаю эти книги.
И пишу сейчас эти рассказы.
Потому что я возвращаюсь туда снова и снова.
Каждый день. Каждую ночь.
Сегодня снилось — как я ложусь под танк с гранатой. Это не мой сон.
Я — книжный мальчик. Я вырос в семидесятые-восьмидесятые.
Мы не знали войну. Мы не знали слова «Афган».
Война была киношной и книжной.
Мы выросли и попали в Чечню. Мой друг вернулся оттуда седым. Это от него я узнал, что самое страшное на войне — минометный обстрел.
Но я-то же не был на войне!
«Поиск» — это не война! Это память о войне!
Мы поем песни, пьем водку, ржем друг над другом и кидаем в костер патрончики.
Почему мне снятся чужие сны?
Я танки видел только в музеях и в кино.
Был сон — я прощаюсь с какой-то девочкой в черной комнате, а за ночным стеклом — полоски прожекторов. И я знаю, что мы больше никогда не встретимся. Ее убьют на фронте. И меня тоже убьют.