– Где была комната Владимира? – спросил он Клару.
– У вас над головой. Вы оставили там свои вещи и проведёте эту ночь в его кровати.
Час был поздний, и Клара простилась с гостем. Питер пожелал побыть рядом с картиной ещё. Она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, он ответил отрицательно, добавив, что располагает наилучшим оружием против разницы во времени – маленькой пилюлей с волшебным действием.
– Спасибо, Питер, – сказала ему Клара от двери библиотеки.
– За что?
– За то, что вы здесь!
Когда Питер обернулся, она уже исчезла.
Ворочаясь в кровати, Питер клял Дженкинса. Этот болван перепутал антибиотик и снотворное! Ни на кого больше нельзя положиться… В Англии было одиннадцать вечера – и так ранний для него час, в Бостоне же солнце вообще ещё не заходило. Отчаявшись уснуть, Питер встал, достал из портфеля папки и принёс их в постель. В комнате стало, на его вкус, душновато, поэтому он уже через минуту снова вскочил, чтобы открыть окно. С наслаждением вдыхая прохладный воздух, он восторженно любовался серебряной накидкой, в которую одела тополь луна.
Червь сомнения в душе принудил его надеть халат и спуститься в кабинет. Внимательный взгляд на картину – и он возвратился к себе с комнату, подбежал к окну. Толстая ветка тянулась у него над головой, касаясь крыши. Деревья растут, метя верхушкой в небеса, поэтому Питер предположил, что Владимир создавал свою картину, стоя у чердачного окна. Он дал себе слово, что непременно обсудит это назавтра с Кларой. Нетерпение усугубило его бессонницу, поэтому услышав, как под ногами хозяйки дома скрипят ступеньки, он открыл дверь, выглянул и окликнул её.
– Я иду за водой. Вы тоже хотите? – спросила Клара с лестницы.
– Я никогда не пью, боюсь заржаветь, – ответил Питер, выходя.
На его предложение спуститься в кабинет Клара ответила:
– Я знаю эту картину наизусть.
– Ничуть не сомневаюсь. И тем не менее пойдёмте!
Проведя считаные минуты на кухне, Питер и Клара замерли у окна его комнаты.
– Вот, смотрите сами! Я утверждаю, что Владимир работал наверху.
– Это невозможно, в конце жизни он был так слаб, что ему стоило больших усилий даже стоять перед мольбертом. Здоровому человеку и то трудно вскарабкаться на этот чердак. Лазить туда в его состоянии… нет, невозможно!
– Как бы то ни было, я настаиваю, что это окно и окно на картине – разные, здесь оно гораздо больше, перспектива другая, главная ветка достигает крыши, а не только моей комнаты!
Клара возразила, что за полтора века тополь сильно вырос и что художник имеет право на воображение. Сказав это, она удалилась к себе.