По дороге брели люди в разноцветных одеждах, и герцог, объясняя Салене, что значит тот или иной цвет, обратил ее внимание на разносчиков воды, одетых в ярко-красное. С бурдюков, которые они несли на спине, свисала козья шерсть, темная от воды.
Женщины под чадрами были похожи друг на друга, а мужчины в алых фесках, в мешковатых зеленых шароварах казались Салене героями «Тысячи и одной ночи».
Герцог, который знал очень много, рассказал ей о берберах – загадочном древнем народе, который с незапамятных времен жил в горах Северной Африки.
Салена внимательно слушала, а он рассказывал ей, что берберы – высокие, светлокожие люди – отличные земледельцы и многие из них весьма образованны.
– Вам, без сомнения, интересно будет узнать, Салена, – говорил он, – что Святой Августин тоже был бербером.
Герцог с удовольствием делился с Саленой своими познаниями, не переставая удивляться при этом, что ее привлекают столь отвлеченные темы. Все женщины, которых он до этого знал, интересовались только собой и ни о чем другом говорить не умели.
А Салена, не отрываясь, смотрела ему в глаза и ловила каждое слово.
Поначалу он устраивал ей небольшие проверки, возвращаясь к какому-нибудь предмету через день или два, чтобы узнать, внимательно ли она слушала и поняла ли, что он ей говорил.
И он неизменно убеждался, что Салена не только его понимала, но и размышляла над услышанным, приходя порой к весьма неожиданным выводам. Иногда они спорили, и в этих спорах герцог порой открывал для себя что-то новое.
«Мы здесь уже три недели», – повторил он про себя, глядя на Салену, чей силуэт четко вырисовывался на фоне окна.
Если бы несколько месяцев назад ему сказали, что он проведет три недели наедине с женщиной и они пролетят для него, словно три дня, он бы не поверил.
Даже во времена самых бурных своих увлечений, когда дни проходили в любовных утехах, ему казалось, что время тянется медленно, и он хотел занять себя еще чем-то.
Но сейчас, к собственному изумлению, он наслаждался каждым мгновением, которое и в самом деле отличалось от предыдущего.
Он даже забросил верховые прогулки, предпочитая подольше бывать в обществе Салены.
Герцог убеждал себя, что делает так потому, что знает: Салене будет без него страшно, а он дал себе слово не допустить, чтобы она вновь вернулась к тому подавленному состоянию, в котором была, когда он ее нашел.
И все же ему хватало честности признать, хотя бы перед самим собой, что его чувства к ней не исчерпываются одной лишь ответственностью.
Но он не желал признавать другого.
Он не желал признавать, что влюбился.