Репетиция началась. Гизела услышала звук открывающейся двери, и ее сердце замерло.
Миклош вошел и сел рядом с ней так, чтобы его нельзя было увидеть ни со сцены, ни из партера.
– Вы скучали по мне? – спросил он.
Этот вопрос был неожиданностью для Гизелы. Она смущенно проговорила:
– Я… думала о вас.
– Я тоже не мог думать ни о чем, кроме вас. Его глубокий голос отозвался в Гизеле теплой волной.
– Сегодня вечером нам обязательно нужно встретиться, – продолжал он. – Утром я сделал еще одну – и опять безуспешную – попытку покинуть город. Безуспешную потому, что я не смог уехать, так и не объяснив вам причину моего отъезда.
– Это было бы ужасно: уехать, ничего мне не объяснив. Я понимаю, почему вы не могли думать ни о чем другом.
– Вы действительно понимаете? – спросил Миклош.
– Да… понимаю.
Он пристально посмотрел ей прямо в глаза. Гизела не поняла, почему его так поразили ее слова.
Со сцены доносились волшебные звуки скрипки. Миклош настойчиво повторил:
– Я должен вас видеть. Как нам сегодня встретиться?
– Я думаю, папа отвезет меня в отель, как вчера, а сам отправится на одну из многочисленных вечеринок. Правда, он ничего об этом не говорил, а спросить его у меня не было возможности.
Про себя Гизела подумала, что ей следовало бы выяснить все заранее, но отец не любил, когда у него что-то выспрашивают. Тем более что все утро он пребывал в плохом настроении.
– У меня не будет возможности что-то узнать, до тех пор пока отец не закончит репетировать и не поднимется сюда.
– Как вы думаете, он скоро придет?
– Я думаю, да. Его партия уже подходит к концу.
– Он не должен застать меня здесь, – сказал Миклош. – Но как я узнаю о ваших планах?
– Я… оставлю вам записку… у портье, – подумав, сказала Гизела.
– Отлично! – радостно воскликнул Миклош. – Мне будет очень приятно получить от вас записку, дорогая Гизела. От вас! Я буду хранить ее, как драгоценность, как память о вас.
Гизела почувствовала, что теряет присутствие духа. Зачем он так говорит?
От его слов радость, которая переполняла ее сердце, растаяла в мгновение ока, а Гизеле так хотелось удержать ее навсегда, не дать исчезнуть бесследно этому новому чувству, которое было таким светлым и неповторимым.
– Оставьте мне записку, – сказал Миклош, – а я пришлю вам ответ.
Гизела кивнула:
– Только, прошу вас, будьте осторожны. Если папа… о чем-нибудь догадается… он очень рассердится… и очень расстроится… а у него сегодня выступление.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее Миклош. – Прошу вас, дайте мне вашу руку.
Гизела положила руку на подлокотник. Миклош осторожно поднес ее к губам и нежно поцеловал.