– Ты когда-нибудь видел, чтобы у меня было простужено горло? – улыбнулся граф.
– Что-то всегда случается впервые, милорд. Стянув шейный платок, действительно влажный, и взяв у Доусона новый, из плотного муслина, он заметил:
– У меня такое ощущение, что меня и балуют, и сживают со свету в одно и то же время. Камердинер широко улыбнулся.
– Возможно, милорд, но мы же не хотим огорчать ее милость.
Завязывая на ходу шейный платок, граф пошел в глубь дома по длинному коридору. По обе стороны располагались со вкусом обставленные комнаты, где было много семейных реликвий, которые он видел в детстве и вспомнил, лишь приехав на Корнуолл спустя много лет.
Он знал, что застанет Демелсу в оранжерее, помещении, которое его дед под старость преобразовал в гостиную, так что с тех пор оно служило и зимним садом, и местом, откуда можно было наблюдать раскинувшийся за окнами сад.
Эта комната была всегда полна солнечного света. Стоило графу открыть дверь, и на него повеяло ароматом цветов, словно бризом, приносящим запах моря.
Здесь росли и старые апельсиновые деревья, в незапамятные времена привезенные из Испании, и орхидеи, и экзотические лилии, и цветущие кактусы, и маленькие карликовые азалии, некогда украшавшие склоны Гималаев.
В дальнем конце комнаты в кресле сидела Демелса.
Она не слышала, как он вошел, и граф залюбовался нежным профилем приподнятого к небу лица, глазами удивительно глубокого фиалкового цвета, белокурыми волосами, собранными на шее тяжелым узлом.
Первым заметили присутствие хозяина два спаниеля, сидевшие у ног Демелсы. Они запрыгали от радости, завиляли хвостами, залаяли.
Демелса вскинула глаза, сверкнувшие фиолетовым блеском.
– Вэлент, ты вернулся! – радостно воскликнула она, поднимаясь навстречу мужу. Граф прижал ее к груди.
– С тобой все в порядке? Ты здоров? – спрашивала Демелса, хотя, как казалось, эти вопросы не имели особого смысла. Они были вместе, рядом – и это было главное.
– Ты скучала?
– День был долгим-долгим, – ответила Демелса.
– Мне тоже так показалось, – заметил Вэлент.
– Я боялась, что тебя задержит дождь. Ты сильно намок?
– Совсем нет. И все равно переоделся, как ты велела.
– Ты должен беречь себя.
– Ты делаешь из меня неженку, – пожаловался граф. Она ласково засмеялась:
– Это невозможно. Но даже при твоей силе не следует рисковать.
Она обняла мужа, просунув руки под сюртук:
– А рубашка у тебя не мокрая?
Почувствовав нежные руки жены у себя на спине, граф напрягся. В его глазах вспыхнул огонь страсти.
Он наклонился, и их губы сомкнулись в поцелуе. Все мысли вытеснила одна ликующая мысль: они – вместе!