- Вы любите Олега Львовича! - выпалил я, выскакивая ей навстречу из кустов. - Я знаю! А со мною водитесь, лишь чтобы выведывать о нем новости! Но я... я не желаю более состоять в этой жалкой роли! Только это я и хотел вам сказать!
В первую минуту она испуганно отшатнулась. Мое появление и весь дикий вид напугали ее. Но затем лицо Дарьи Александровны залилось краской. Сердце мое упало. Я вообразил, что это свидетельство моей правоты.
- Отчего вы так унизили меня? - горько молвил я. - Если он вам дорог, дали бы ему это понять. Как вы... бессердечны. Не к нему - ко мне.
Произошло то, чего я никак не ждал. Даша заплакала. Но не испуганно и не виновато, а оскорбленно, даже возмущенно.
- Вы... вы не смеете! - захлебывалась она. - Я считала вас другом, а вы...! Как вы могли даже вообразить! Вы слепец! Нет, хуже - у вас испорченный, грязный ум! О, как вам было бы стыдно, если б я объяснила... Но нет, уйдите с моих глаз!
Я и сам плакал, ничего не понимая.
- Что объяснили бы? Что?
Но она не говорила, лишь трясла головой и показывала рукой: уйдите.
- У меня не грязный ум, просто я вас люблю, - вдруг вырвалось у меня. - Подозрение, будто вы любите другого, для меня невыносимо.
Даша зарыдала еще пуще, но уже без негодования. Когда я понуро повернулся, чтобы уйти, она удержала меня за рукав.
- Погодите... Я всё вам расскажу.
И рассказала.
Я узнал, что познакомиться с Олегом Львовичем ее попросила одна госпожа Незнамова, его невеста. У них многолетняя драматическая любовь. Условием этой Алины Сергеевны было, что Даша станет наблюдать за Никитиным издалека, не выдавая истинной причины своего интереса. Почти каждый день Даша отсылала ей подробный отчет, главным поставщиком сведений для которого являлся я.
Мне вспомнилось письмо, доставленное Дашей в день ее именин. Пелена упала с моих глаз, и я будто заново родился.
- Простите меня, Дарья Александровна. Я ужасно перед вами виноват. И благодарю, что доверились мне. Олег Львович ничего не узнает.
С трепетом я ждал, не скажет ли она чего-то по поводу моего невольного признания.
Нет, Даша ничего не сказала. Но по ее взгляду я знал, что сгоряча вырвавшиеся слова оставили в ней след.
- Мы поговорим обо всем, когда вы вернетесь из похода, - нежно молвила она. - Пообещайте мне быть осторожным в бою и беречь Олега Львовича.
Слезы мои уже высохли. Молодцевато улыбнувшись, я сказал:
- За первое не ручаюсь, а насчет второго можете быть покойны.