Я чувствовал правоту страшного поступка Никитина, но не желал ее признавать.
- Как же ваши принципы? - наконец крикнул я, не выдержав молчания. (Это было, когда мы уже скакали прочь от аула, таща третью лошадь в поводу). - Сколько помнится, вы считаете убийство позволительным в двух случаях: когда на вас нападают или когда вы имеете дело с законченной гадиной. А это не первое и не второе!
- Есть еще один допустимый случай. Я не говорил о нем, потому что не хотел вспоминать... - Лицо Олега Львовича омрачилось. - Но первый раз в своей жизни я сделался убийцей именно таким образом...
Он умолк. Я уж боялся, что не услышу продолжения. Но оно все же последовало.
- Это было в двенадцатом году. Шестнадцати лет я поступил в военную службу. Мечтал разить французов бессчетно и беспощадно, да только вышло иначе... При отступлении от Москвы моего приятеля, такого же юнкера, как я, всего годом или двумя старше, сразила пуля. В живот. Была неразбериха, почти паника. Никто кроме меня подле раненого не остался. Мучился он ужасно. Ваш нынешний горец был стоек и в мужском возрасте, он только зубами скрипел да постанывал, а мой товарищ, совсем мальчик, истошно кричал. Помочь ему было нельзя...
- И вы... убили его?
- Да. Он умолял меня об этом. - Олег Львович передернулся. - Эта картина преследует меня всю жизнь, вот уж тридцать лет. Но иначе поступить я не мог... Вот третий случай, когда я признаю убийство допустимым: если оно является актом милосердия. И коли - всякое на войне возможно - со мной произойдет то же, а вы окажетесь рядом, прошу вас не проявлять мягкости.
Я горячо обещал и просил его о том же.
Пленного мы доставили без приключений. Притом не в передовой отряд, а прямо к командующему. Тот несказанно обрадовался - неясность ситуации угнетала его всё больше.
- Считайте, крест ваш, - сказал мне Фигнер. - И вам, Никитин, тоже зачтется.
- А если старик будет молчать? - спросил снова откуда-то вынырнувший Честноков.
Но это опасение не оправдалось.
Седобородый "язык" говорил много и даже охотно, поминутно возводя глаза к небу и прославляя Пророка. Прапорщик из туземной милиции едва успевал переводить.
Никитин куда-то ушел (я давно понял, что он предпочитает держаться подальше от начальства), но я остался - на правах ординарца и вообще героя.
Оказалось, что мы захватили муллу аула Саршек, от входа в долину это селение было пятым. Священнослужитель в спешке забыл взять из мечети Коран, которым очень дорожил, и потому вернулся, сопровождаемый двумя охранниками. По мнению старца, всё случившееся было волей Божьей, смерти он не страшился, а с гяурами согласился разговаривать с одной-единственной целью: пусть знают, какие дивные чудеса ниспосылает Аллах своим верным рабам.