Царь издевательски-беззлобно усмехнулся, как бы приглашая наследника разделить его веселое недоумение по этому поводу. Но Лакхаараа насупился, ответил угрюмым взглядом: казнишь - так казни, к чему эти затеи?
- Сколько у меня сыновей, а наследником и заменой мне видел я только тебя, Лакхаараа, - с горечью произнес царь. - Ты - лучший. Если казню тебя сегодня - а я мечтал об этом долго, поверь мне, Лакхаараа, - кому завтра оставлю Хайр?
Под требовательным, строгим взглядом Лакхаараа опустил глаза, еще сильнее сжал темные губы.
- Нет у меня тебе замены. Разве Эртхиа-ослушник, да он молод, и ветер степной закружил ему голову. А солнце напекло. Но об этом разговор особый. Эртхаана... Не хотел бы я, чтобы Хайр стал царством Эртхааны. Шаутара? Он справится, конечно. Умен, решителен, доблестный воин. Но не царь.
И воскликнул с гневной досадой:
- Царя я вырастил - одного! Тебя, Лакхаараа. Вот только родился ты у меня слишком рано и вырос слишком быстро. И хочешь власти и царства, потому что созрел для царства. А созревший плод или употребляют... или он гниет.
Царь пристально, не отрываясь смотрел на сына. Лакхаараа сохранял гордую неподвижность лица, казалось, только благодаря тому, что брови были сведены тесно одна к другой, а рот каменно сжат. А в опущенных глазах еще несмело, но неудержимо разгоралось понимание - и губы белели, стиснутые зубами, и белели, изгибаясь, крылья носа.
Царь же, снова наклонившись к Акамие, приказал:
- Прочти еще то, про царя...
Акамие нашел нужное место.
- Сказал сказавший: "Даже лучший из правителей подобен орлу в высоком гнезде, окруженном нечистотами".
Царь рассмеялся.
- Радуйся и ликуй, Лакхаараа, завтра ты сядешь в это гнездо.
Лакхаараа удивленно, почти жалобно посмотрел на отца. И тут же лицо его вспыхнуло радостью: он понял и поверил. И тогда стремительно подбежал к отцу, упал на колени и, схватив, прижал к сухим и жестким губам покрытые перстнями пальцы. Царь позволил ему это, потом несильно оттолкнул.
- Как ты стал почтителен...
Но Лакхаараа поднял на него полные такой искренней любви и великого восхищения глаза, что царь ответил ему короткой ободряющей улыбкой.
- Умей обуздывать страсти, когда это нужно для царства. Ты ведь не из-за короны потерял терпение и рассудок?
Лакхаараа опустил глаза, глухо пробормотал:
- Зачем ты выпустил его с ночной половины, открыл его лицо? И шрам его красоте не в ущерб. Яд он, отрава, опаляющая сердце и ослепляющая разум.
- А ты не смотри на него так, - сурово отрезал царь. - Он человек свободный, царевич и твой брат. Или ты не знаешь, что между свободными мужчинами это карается побиванием камнями до смерти или костром?