— Я не боюсь. Мертвые не смогут ничего сделать нам. Вам нужно перестать относиться к ним как к принесенным в жертву. Мы уцелели. Мы свободны от всего этого.
— Как в пустыне?
Он попытался вспомнить, говорил он ей что-нибудь о пустыне или нет. Голова раскалывалась. Возможно, и говорил. А может быть, растрепал Огастин.
— Да, — сказал Хью.
Она повернулась к Огастину.
— Ты уцелел. Вот и скажи нам: из этого есть свободный выход?
Огастин молчал, погрузившись в себя.
— Ничего не проходит без последствий, — сказала она. — В этом-то все и дело.
Огастин застонал.
— Я знаю.
— Ты не просто бросил слабых.
— Я знаю.
— Оставь его, — сказал Хью. Она вела себя поистине безжалостно. — Прости. Забудь.
— Яблоки и апельсины, — бросила Кьюба.
— Что?
— Простить. И забыть. Это не одно и то же.
— Но чего же все-таки ты от него хочешь? — спросил Хью. — Постарайся похоронить прошлое. Мы все теперь в одной лодке.
— Да? — спросила она.
Огастин мог сам оказаться ее жертвой, но с ним этого не случилось. А теперь она помнила лишь о том, что он предал ее.
— Тебе решать, — сказал Хью.
Никто не мог заставить ее вылезти отсюда, а у них с Огастином не хватило бы сил вытаскивать два тела — одно живое и одно мертвое.
Так что все сводилось к одному вопросу. Огастину он мог доверять даже в его нынешнем болезненном состоянии. Кьюба же была совершенно непредсказуема. Так что нужно было решить, осмелится ли он пойти в одной связке с этой женщиной.
— Ты с нами, Кьюба?
— Я могу доверять тебе, Хью?
Он поднял фонарь и направил свет себе в лицо, чтобы ей было видно.
— Я тебя не брошу, — сказал он.
Хотя он мог это сделать и уйти, не оглядываясь. Если она откажется идти, у него не останется иного выбора.
— Пообещай, — потребовала она.
— Как на кресте!
Легкий ветерок колыхал стенки палатки. Иней искрился на свету. Он образовался от их дыхания — их собственные слова замерзали на лету и возвращались к ним, оседая на нейлоне. На лицах они тоже оседали и стекали, как пот у страдающих лихорадкой.
— Ваши глаза, — сказал Огастин.
Нахмурившись, он указал рукой, одетой в носок вместо перчатки, на лицо Хью.
— А что с ними случилось?
Хью прикоснулся к струйке, стекавшей по носу. Он был уверен, что это пот или слезы, но все же посмотрел на кончик пальца. Оказалось, что у него из глаз пошла кровь.
— Разве ты не чувствуешь ее присутствия? — спросила Кьюба.
Огастин поднял голову.
— Анди?
— Анди пойдет с нами, — в очередной раз повторил Хью.
Стены палатки прижимали их друг к другу. Слабости одного тут же передавались остальным. Неподвижность угнетала. Хью набрал в грудь воздуха. Потом с усилием выдохнул. Побелевшие ноги Огастина, прикрытые спальным мешком, продолжали погибать. Капитан ел их заживо.