Он резко остановился, повинуясь инстинкту.
Вода качалась на его спине, как десять крошечных морей. Выставив одну ногу вперед, распрямив колено второй, он остановился. Что-то изменилось. Но что именно?
Он ждал, нагнув вперед голову, склонившись под тяжестью рюкзака. Органам чувств он предоставил возможность действовать самостоятельно. Движение в лесу приостановилось. Не суетились белки. Умолкли сойки. Воздух сделался неподвижным.
Что бы там ни почуяли животные — он ощутил это последним. От этого сознания он почувствовал себя уязвимым и несчастным. Еще мгновение назад ему казалось, что он смог влиться в жизнь леса. Теперь он внезапно оказался один. И все же не один.
Это мог быть хищник. Здесь водились медведи, хотя десятилетия туризма превратили их в клоунов, побирающихся на помойках. Или взбесившийся койот. Или пума. За время его продолжительного отсутствия в Штатах они разбрелись по всей Сьерре и теперь постепенно оттирали любителей пробежек и велосипедных прогулок в предместья Лос-Анджелеса.
Кто-то (или что-то) смотрел на него.
Он терпеливо ждал. Ни одно движение не тревожило лесную завесу. Ни одна птица не летела между деревьями. Хью не без труда развернулся, но и внизу на склоне ничего не было.
Кинув взгляд на Эль-Кэп, он решил, что все это ему чудится. Он испытывал изрядные сомнения по поводу предстоящего восхождения, вот его сомнения и передались лесу.
Он подтянул рюкзак повыше и снова двинулся вперед. Маленькие моря хлюпали у него за самыми ушами. Капли пота оставляли на камнях неровную дорожку. Груша.
В воздухе разнесся запах. Так может пахнуть возле лагеря охотников. Но он находился в Йосемитском национальном парке, и никаких охотников здесь быть не могло.
Смерть, предположил он. Это объясняло и тишину, и запах свежего мяса. Одно животное убило другое.
Он добрался до края маленькой полянки. И увидел там женщину. Красная кора деревьев блестела на солнце. В первый момент он не придал увиденному особого значения. И чуть не обошел полянку вокруг.
Наверно, она решила вздремнуть. Выбрав укромное место. Но, кинув второй взгляд — взгляд виноватого, взгляд вдовца, — он понял, что лес внезапно стих именно из-за этого.
Она лежала навзничь на каменной плите, примостившейся посреди пологого откоса, повернувшись лицом к стене, озаренной золотым светом. Он присмотрелся к ней. Маленькие груди. Крутые бедра. Каштановые волосы с вплетенными радужными бусинками. Почти незаметная складочка под подбородком.
В первое мгновение его сознание отказалось принять ужасную истину. У нее был такой спокойный вид — одна рука лежала поверх сердца, вторая свисала с камня, — как будто она отдыхала в лодке, медленно плывущей по слабому течению. Она выбрала идеальную позу. Она улеглась в каменную колыбель, где уютно поместились и ее голова, и плечи, и женственные бедра.