Королевский дуб (Сиддонс) - страница 5

А Хабершем-роуд, хотя до нее не более четырех миль, была отдалена от Кирквуда на миры, галактики и вселенные. Я только однажды побывала в доме Криса на большом званом вечере, который его родители устраивали в начале весны. Мама же, насколько мне известно, или вообще не бывала к западу от Пичтри-роуд и к северу от Медицинского центра, или проезжала мимо на автобусе. В любом случае расстояние до той части города измерялось чем-то большим, чем мили.

— Это стремление освободиться, — убеждала меня Тиш, при этом рот ее был набит печеньем, — бежать от папочки как можно скорее и как можно дальше. Пусть он наглотается пыли, гоняясь за тобой. А что может быть дальше, чем Крис Колхаун и Хабершем-роуд?

Я замолчала на некоторое время, как это часто делала в беседах с Тиш, раздумывая, права она или нет. И хотя знания по психологии, которые она получила за два года обучения, были весьма поверхностны, в отношении меня она не ошибалась, это предвидение было результатом настоящей привязанности. Тиш любила и хорошо понимала меня, а это было свойственно очень немногим людям, я-то знаю.

За два года мы стали роднее иных сестер. Наши вкусы в отношении одежды, причесок, косметики, наши стремления и сердечные привязанности были очень схожи. Обе были умны, сообразительны, свободны от предрассудков, искушены в острословии, но вся эта болтовня казалась нам смешной и наивной, а свои достоинства мы усердно прятали под маской хорошо воспитанных южных скромниц, с презрением и иронией относящихся ко всем, кто не разделял потрепанных идеалов 60-х годов, идеалов мира, любви и служения обществу.

Но, несмотря на все это, мы очень отличались друг от друга. В своей скорлупе я была совершенно одинока. В душе зияла бездонная пропасть, в которой даже мне самой легко было исчезнуть без следа. Тиш, наоборот, удобно устроилась в своей раковине, и, казалось, ее „я" там было больше, чем самой Тиш.

Моя подруга происходила из большой знатной семьи города Мейкона, штат Джорджия. Это были поколения людей, живших в любви и с сознанием собственного достоинства. Поэтому даже в самых абсурдных заявлениях Тиш звучала значительность и уверенность в себе.

— Мне кажется, ты говоришь чушь, — произнесла я, смакуя слова. Вместо „чушь" Тиш бы сказала „дерьмо", и это получилось бы естественнее, чем назвать себя по имени. — Почему это я должна бежать от отца? Почему я не могу бежать просто к Крису? Любая женщина, если она в здравом уме, сделала бы то же самое.

— Дерьмо, — возразила Тиш, — я не побежала бы, и ты бы тоже, если бы не хотела так сильно избавиться от отца. Энди! Крис Колхаун — ничтожество! Ведь ты можешь найти себе пару куда лучше. И ты знаешь, что я всегда так думала.