Скоро ее повели на допрос. Она еще не знала, что это допрос, и думала, что сейчас с ней поговорят и все сразу выяснится.
— Здравствуйте, — сказала она, войдя в кабинет следователя.
Хотела сказать весело и непринужденно, а получилось вызывающе. Следователь, наверное, так и понял, потому что он удивленно посмотрел на нее сквозь очки с выпуклыми, как рыбьи глаза, стеклами, и нерешительно ответил:
— Здравствуйте. Вон там сядьте.
Она села, куда он указал — на стул в углу, и принялась разглядывать следователя: невысокий и весь какой-то обесцвеченный, лицо бледное, волосы светлые, редкие, тщательно расчесанные на косой пробор. Глаза сквозь толстые стекла кажутся огромными, влажные веки бледно-розовые от усталости. Жует большими бескровными губами. Настоящий судак, которого только что вытащили из воды. Таисия Никитична даже пожалела его: спать, наверное, хочет до смерти, а нельзя. Надо поговорить со мной, надо освободить меня от всех необоснованных подозрений, вернуть мое доброе имя.
С этого он и начал: спросил ее фамилию, имя, где родилась, сколько лет.
— Тридцать четыре, — ответила она.
Недоверчивый взгляд, удивленный вопрос:
— Сколько?
Она повторила, на этот раз он поверил, но предупредил, что все, что она говорит, будет тщательно проверено.
— Проверить все, что я говорю, очень легко. Надо только разыскать Бакшина, командира отряда. Он послал меня к немцам, и у него остались мои документы.
Следователь посмотрел на нее огромными влажными глазами и спросил:
— А кроме Бакшина кто-нибудь может подтвердить, что вы не сами перебежали?
— Он мне сказал, что чем меньше людей знают о предстоящей операции, тем лучше.
— А его заместитель Шагов, он тоже не знал?
— Точно не знаю. И вообще, как мне казалось, Бакшин не очень доверял окружающим. Может быть, в создавшихся условиях так и надо?
Следователь пожевал губами и спросил без всякого интереса:
— Какое это было поручение?
— Теперь я имею право говорить об этом?
Он сонным голосом пояснил:
— О ваших правах здесь могу судить только я. А вы обязаны отвечать на все мои вопросы.
— Мне надо было проникнуть в немецкий госпиталь и сообщать все, что увижу или узнаю, главное — о немецких эшелонах, отправляемых в Германию. Вы знаете, как отчаянно они тогда начали отступать?
— Кто был связным? Кому вы должны были передавать все сведения?
— Фельдшеру Боталову. Но его не оказалось. Потом узнала, что его расстреляли незадолго до моего прихода. Бакшин об этом не знал.
— Это вы так думаете?
— Я говорю только то, что было на самом деле. Бакшин ничего не знал о Боталове. Он только сказал, что Боталов долго ничего не сообщает и, может быть, это провал.