Не только Сигурд Беткер уговаривал Нансена стать членом правительства. Некоторые газеты предлагали избрать его премьер-министром, а Кр. Миккельсен лично приезжал к отцу, чтобы предложить пост в своем кабинете. Миккельсен даже просил его вернуться в государственную церковь, чтобы это не могло стать помехой.
Но отец не собирался стать политиком. Сколько раз я слышала, как он говорил, что государственная церковь — великолепная отговорка. Он считал, что может послужить своей стране, и не являясь членом правительства. Так оно и оказалось.
До самого разрешения кризиса он был советником правительства и вел переговоры от его имени и с Данией, в Копенгагене, и с великими державами. Да, отец, будучи по своим убеждениям далек от политической деятельности, этим летом и осенью, а позднее в Лондоне был своего рода первым министром иностранных дел самостоятельной Норвегии.
Ведь те переговоры, которые он вел в Англии начиная с 1905 года, а затем заключение договора о суверенитете в действительности были поручением дипломатического характера. Шведский посол в Англии капитан Валленберг так говорит о работе Нансена в Англии: «В Англии имя Нансена значило более, чем целая Швеция». В 1934 году Шарль Рабо[113] писал в журнале «Самтиден»: «Если к норвежским событиям 1905 года вся Европа относилась с сочувствием, то в этом, несомненно, главная заслуга принадлежит Нансену, его большой популярности и дружеским узам, которые связывали его с выдающимися деятелями за границей».
Но сперва Нансен со всей энергией принялся за Норвегию, стараясь устным и печатным словом объединить и укрепить общественное мнение. 10 мая он выступал на митинге в Акерсхусе:
«Путь переговоров отрезан навсегда. Есть ли другой путь? Мы считаем, что в этом нет никакого сомнения. Наше право нарушили незаконные вмешательства в дела Норвегии. Значит, мы как суверенное государство обязаны довести до конца это дело.
Говорят, что если сейчас добиваться введения системы норвежских консульств, это приведет к революционным шагам. Да что же революционного в том, что ни один норвежец не желает отвечать за неразумные санкции?
Говорят о войне. Войне с кем? Война с братским народом только потому, что мы делаем то, на что имеем право? Как теперь будет относиться Швеция к Норвегии? Слова о войне — плохие слова. Борясь за свободу, мы горячо желаем сохранить хорошие отношения со Швецией.
Выбора у нас нет, возможен только один путь. Свобода ко многому обязывает. Раз у нас есть свобода и самостоятельность, то нельзя, чтобы наши потомки сказали, что мы добровольно от них отказались. Если у стортинга и были сомнения, то они исчезли после того, как весь народ с такой радостью приветствовал решения специального комитета. Прошли те времена, когда наши политические партии отгораживались друг от друга. Отныне и до тех пор, пока мы не решим это дело, у нас будет только одна политическая партия. Ее имя — Норвегия.