Нансен сделал несколько пробных ездок на собаках и был очень доволен. Но оказалось, что большинство собак кастрировано и среди них нет ни одной суки. Оставалось надеяться только на маленькую суку Квик, которую он, к счастью, взял с собой из дома, и на четырех кобелей, которых не успели кастрировать.
3 августа все наконец было готово к отплытию. Всю ночь напролет Фритьоф писал письма. Надо было написать Еве и друзьям и, кроме того, деловые письма. Он написал также Бьёрнсону, который принимал живое участие в разработке планов экспедиции, следил за приготовлениями Нансена и подбадривал его. Особенно сильное впечатление произвело на отца стихотворение Бьёрнсона об исследователе и путешественнике Нансене. То, что Бьёрнсон считал его путешествия делом национального масштаба, было для отца большой поддержкой, и, конечно же, он понимал, что это накладывает на него соответствующие обязательства. В своем письме отец выразил, что значит для него эта дружба:
„...Фрам", Хабарово, 3 августа 1893 г.
Дорогой Бьёрнсон!
Теперь, когда я надолго со всеми прощаюсь и думаю о прошедшем, ты, конечно, встаешь перед моим мысленным взором, как одна из высочайших вершин, и ты навсегда останешься той вершиной, той вехой, к которой, как птицы, будут устремляться из полярного безлюдья мои мысли.
А потому спасибо тебе великое за напутствие, и пусть доведется мне, вернувшись назад, увидеть Норвегию свободной. Швеция — пустяки, лишь бы нам освободиться от нашей инертности и трусости, тогда мы и от Швеции освободимся, это, я думаю, получится само собой, и это и прочее. Но тебе придется вынести всю тяжесть этого дела.
Прощай и до радостной встречи.
Преданный тебе Фритьоф Нансен.
...Ты доставишь нам много радостных часов во время похода, я раздобыл все, что ты написал».
При этом ему пришли на память строки одной из песен Евы:
Неумолимый пробил час —
Я разлучен с моей любимой.
Он не мог усидеть внизу и вышел на палубу. Радость наполняла его, он напевал песню.
Потом он вернулся в каюту и взялся за длинное письмо-дневник к Еве.
«Ты знаешь, на что я досадую? Что нет со мной нескольких из тех песен, которые ты поешь. Время от времени мне вспоминается какой-нибудь отрывок, и вот я его напеваю. И тут у меня делается такое отличное настроение, и я вспоминаю, как прелестно ты ее пела. Да, так будет не раз, я буду отыскивать в памяти то, что помню из твоих песен, и, напевая, предаваться милым радостным мечтам. О да, жизнь все-таки прекрасна.
Пианола, которая есть у нас, создает нам уют, но так досадно, что ни одна из мелодий, которую она играет, не напоминает о тебе и Готхобе. Только та музыка хороша, которая напоминает о тебе.