Я не стала говорить Косте, что знаю причину, – к чему? Только рассердится, раскричится – да мало ли. Но уезжать... Куда я поеду, зачем? Это ему тут угрожает арест и весьма долгий срок – а мне?
– Костя... а что я буду делать в этой твоей Испании? Ну, ты – понятно, ты и там найдешь любителей в картишки метнуть... А я?
Он посмотрел на меня так, словно был удивлен, что я вообще умею разговаривать и выражать какие-то желания. Вернее – что я их имею, желания эти.
– А здесь чем ты занимаешься? Танцами? Ну, и там будешь – проблема в чем? – Костя обнял меня за плечи и принялся возбужденно расписывать: – Ты только представь – Испания... коррида, быки... офигенные телки...
– Последнее особенно актуально в моем случае, – фыркнула я, и Костя, опомнившись, что говорит не с Ариком, расхохотался:
– Прости, родная, увлекся. Ну, не телки, а как там...ну... – Он пощелкал пальцами, вспоминая слово. – Как танец-то у них называется?
– Фламенко.
– Во, точно – фламенко! Вот и будешь его танцевать.
Я промолчала. Костя никак не желал понимать, что дело не в танцах, не в их названиях. Дело в том, что я окажусь в чужой стране совершенно одна. Будет только он и его братья, друзья и кто там еще, потому что вот они-то станут табунами ездить к нам в дом, как, собственно, и здесь. А мне нельзя даже Марго к себе позвать – Костя, видите ли, не выносит посторонних! «Посторонних»! А эти горячие армянские ребята, безусловно, свои! Слава богу, что Костя – это Костя, и его авторитет в глазах соплеменников настолько высок, что никому в голову не приходит посмотреть в мою сторону с интересом – иначе пришлось бы совсем туго. Я русская, «чужая» – ко мне совершенно другое отношение, чем к той же Гаяне. Если ее просто не замечают, то мне, не будь я официальной Костиной женой и не носи его фамилию, могло бы прийтись несладко. Арик не раз мне рассказывал про прежних подружек моего мужа – уж не знаю, с какой целью, но повествовал, как кое-кто из приятелей Кости мог воспылать к его очередной пассии и запросто выговорить у него разрешение пригласить девушку в ресторан или еще куда. Со мной подобного не случалось, и даже Арик, злобившийся на меня за кокаин, признавал, что его брат влюбился по-настоящему. Но это все происходило здесь, в России, – а там? И если здесь я еще могу встать и уйти, скажем, в клуб, то там я буду лишена такой возможности.
Я, как могла, старалась донести это до Кости, но он не слушал:
– Мария, я все решил. Будет, как я сказал.
Горсть таблеток, выпитых мной в ту же ночь, не убедила его. Как только меня выписали из больницы, Костя повторил свои слова, однако сделал мне маленькое послабление – разрешил поехать к Марго. На неделю.