В первый же выходной день я уговорила тетю Валю показать мне могилу отца. Я заехала за ней рано утром в субботу, и мы двинулись за город, на кладбище. Всю дорогу молчали. Я чувствовала, что соседка хочет что-то сказать, но не решается, а спрашивать сама почему-то тоже боялась. У входа на территорию кладбища я купила большой букет живых цветов – искусственные казались мне воплощением неискренности, так меня учил отец, и на могилу маме мы с ним всегда носили только живые букеты. А сейчас я несу один – на двоих...
– Его... рядом с мамой похоронили? – с трудом выворачиваю я, и тетя Валя снова опускает голову:
– Нет, Мария... в другом углу кладбища... как безродного...
– Твою мать! – констатирую я, даже не стесняясь уже. – Ничего, исправим.
Сперва мы идем к маме: ее могила ближе. Я стряхиваю рукой в перчатке снег с памятника, протираю фотографию, кладу цветы. Почему-то сейчас мне совсем не так больно, как раньше, – возможно, потому, что есть более свежая рана. Мамы нет уже почти тридцать лет, я привыкла...
Когда же вслед за тетей Валей, уверенно бредущей по снегу, я подхожу к месту, где похоронен отец, меня начинает колотить дрожь. Ровные ряды деревянных пирамидок – и таблички с номерами. Как вариант – фамилия и инициалы... Вот он – «Лащенко Ю.М.», дата рождения... дата смерти... Я плачу, рухнув на колени в сугроб у могилы. Джинсы промокают, дрожь усиливается, но я не замечаю, не чувствую. Ничего не осталось – только вот эта казенная деревянная пирамидка... И еще – неизвестность, недомолвки...
Тетя Валя кое-как уговаривает меня встать и поехать домой. Я курю до машины, курю рядом, курю, сев за руль... Дрожь не прекращается, а надо как-то брать себя в руки, садиться за руль, ехать...
– Тетя Валя... – решилась я, выехав с парковки у кладбища. – Мне кажется – или вы что-то скрываете от меня?
– Да что ты, детонька... нечего скрывать-то – все как есть сказала.
Но что-то в ее голосе мне не понравилось, насторожило.
Я резко сворачиваю на лесную дорогу, отъезжаю от трассы на приличное расстояние и глушу двигатель. Соседка сжимается на сиденье, смотрит затравленно:
– Ты чего, Мария? Чего это в лес-то? Ведь мороз...
– Ага, – киваю я, вынимая очередную сигарету. – Мороз, теть Валя. Если полчасика постоим – аккумулятору копец, он у меня старый очень. Не заведусь – и замерзнем тут на фиг. Благо – кладбище недалеко, там и закопают.
Я закуриваю, а она орет:
– Ты сдурела совсем?! На кой черт ты меня сюда заволокла, полоумная?!
– А рассказывайте все, что хотели, – и поедем. – Я совершенно овладела собой, курю, чуть приоткрыв окно, и жду.