Вера ахнула, ужаснувшись, крепче прижалась к мужу. Он целовал ее губы и думал: будет ли еще их целовать?
А через пару дней его разыскал Фургон, встретил после работы:
– Кобыла зовет.
– Что так?
– Дело есть, а какое – не сказал.
Кобыла ждал их в квартире Сонетки за накрытым столом. А квартирка-то неплохая, большая, из двух комнат. Одет был Кобыла по-домашнему – в атласный стеганый халат, пригласил гостей разделить трапезу. И долго тянул жилы пустыми рассуждениями о том, что водку лучше закусывать не соленым огурцом, тем более не селедкой, а черной икрой, которая гасит жжение во рту и обволакивает его смачностью.
– Содержательная тема, – покривил губы в улыбке Николай, больше глядя на Сонетку, стоявшую за спиной Кобылы в красном (тоже домашнем) одеянии. И почему-то подумал, что от этой женщины жди беды. – Зачем позвал?
– Ты, Викинг, несешься вскачь. Артиллерию (блох) ловишь, что ли? Я покуда присматриваюсь к тебе. Вон Фургон, не всю ж ему жизнь по карманам на байданах тырить, пора академию проходить.
– Так ты опытом с ним собрался делиться? – усмехнулся Николай.
– Поделюсь. Я добрый.
У Фургона засветились глаза счастьем: сам Кобыла в подмастерья брал!
– Мне вроде твоя академия ни к чему, – сказал Николай.
– Хочу поглядеть, на что ты способен. Человек ты новый, а к нам затесался, кто ты, откуда – никому не ведомо. Мастерство покажешь, будешь гулять по свободе, ни одна шваль к тебе не пристанет, это я говорю.
– А я с приставалами по-своему воркую.
– Не о тебе сказ, Викинг. О нашем спокойствии. Пойдем вместе на дело, там и погляжу, чего можешь.
– А не подставить ты меня задумал?
– Викинг, не лепи горбатого (не оскорбляй), – заступился за Кобылу Фургон. – У нас правила такие.
Николай попал в щекотливое положение. Отказаться нельзя, должен пройти проверку, а согласиться – крупным преступлением пахнет. Тарасу не расскажешь, он, как честный человек, обязан будет предотвратить преступление, тем более что мечтает сцапать Кобылу с поличным. А что за проверка? Как ему придется доказывать свое умение?
– Моя доля? – Николай еще раздумывал, как ему быть.
– Двадцать процентов. Фургон на шухере постоит, по молодости ему и десяти хватит.
– Не густо, – опустил уголки губ вниз Николай.
– Так это за риск, – Кобыла прищурился. – За мой риск.
Николай предположил, что следует поторговаться, жадность – качество не последнее в воровской среде, он и накинул себе еще десять процентов, а сошлись на двадцати пяти исключительно «из уважения».
– Что за дело? Где и когда? – спросил он.
– Квартирка одна есть. Директор продовольственной базы ворует побольше нашего, а дубы (деньги) меняет на камешки. Завтра в десять. Его не будет. Лишнего не берем, мы не мародеры, а только то, что отнято у трудового народа.