– Где ты была ночью? – спросил Виталик. Просто спросил. Без всякой интонации. Разве что... в его фразе прозвучала озабоченность. – Могла бы позвонить...
Заботу мужа она восприняла как издевку.
– Это у меня спрашиваешь ты? – повернувшись к нему лицом, спросила Оленька. А ее интонация ясно говорила, что она не потерпит вопросов такого рода. – Ты?!
– Оленька, я знаю, что ты... обижена... оскорблена...
В уме она отрепетировала гневные тексты, а тут вдруг все они застряли в горле. Поэтому, не растекаясь по древу словесами, она достала баул, поставила его на стул и принялась укладывать туда свои вещи.
– Ты что хочешь сделать? – вытаращил Виталик глаза. Она проигнорировала его вопрос, продолжая складывать вещи. – Оленька, ты слышишь меня?
– Конечно, слышу, – соизволила она ответить. – Я ухожу.
– Куда?! Куда ты уйдешь? На ночь глядя...
– Тебя это не касается.
– Ты, между прочим, моя жена.
– Была, Виталик, была. До вчерашней ночи.
– Послушай. Он взял ее за руки, но Оленька брезгливо выдернула руки и вернулась к своему занятию. – То, что произошло... случайность... ничего серьезного...
– Погоди, Виталик, – выставила ладонь перед собой Оленька, но в лицо ему не смотрела, боясь разреветься. Никогда он не увидит ее страданий! – Не стоит оправдываться. Что случилось, то случилось. И ставим тут точку.
– Оленька, прости меня. Это... этого больше не повторится, клянусь.
– Может быть, ты говоришь правду, но я тебе не верю.
– Черт! – воскликнул он, в сердцах взмахнув руками. – Я раскаиваюсь! Прошу тебя, не уходи сейчас. Пройдет время... я постараюсь загладить свою вину и...
– Не хочу ждать, – сухо сказала Оленька, застегивая баул. – Чтобы не терять тех, кого ты не хочешь потерять, не следует гадить. Прощай. – Он перегородил ей дорогу. – Ключей у меня нет, – спокойно сказала она, – поэтому не возвращаю их. Я вчера потеряла сумку. Остальные мои вещи перевезешь на работу. А теперь уйди из моей жизни.
Виталик стоял в остолбенении. Тогда Оленька обошла его и выбежала на улицу, досадуя на себя за то, что не смогла уничтожить Витальку словами, которые так тщательно готовила целый день, а наедине репетировала. И как точно заметили писатели: слезы душат. Слезы душили Оленьку. Правда, она делала над собой неимоверное усилие, чтобы не разрыдаться при муже. И не простить его. А такие позывы были – простить. Глубоко внутри ей очень хотелось верить, что он искренне раскаивается. Но оттуда же – изнутри – рождалось понимание, что, простив его, Оленька все равно столкнется с его изменой, и не раз. Простить Виталика – значит, в дальнейшем снисходительно смотреть на его «шалости» с докторшами и медсестрами. Нет, нет и нет! Только не прощать. Гордиев узел рубят одним махом.