— Извините, — робко пробормотал Федя, чувствуя, как краска заливает ему лицо. Хорошо еще, что уже темно, никто этого не увидит.
— Извини-и-те, — передразнил шофер, — По сторонам смотреть надо, когда дорогу переходишь, олух царя небесного! Скажи спасибо, что я по весне резину наварил. Лежал бы тысейчас тут…
С этими словами шофер зло хлопнул дверцей, выровнял машину на шоссе и уехал.
«Как я только не заметил, что уже перехожу улицу? — клял себя Федя. — Нельзя быть таким разиней».
Отец не ругался. Мама тоже, только намекнула, что в следующий раз в записке надо указать еще и номер телефона, по которому Федю можно найти. Но вид у обоих родителей был довольно встревоженный.
— Уроки-то сделал? — поинтересовался отец.
— Сейчас сделаю. Мало задали, — как можно беззаботнее соврал Федя.
— Понятно, — вздохнул отец, — Иди сначала поужинай, мать уже два раза подогревала.
Стараясь загладить провинность, Федя проглотил ужин в одну минуту и сразу отправился в свою комнату готовить домашнее задание. Устные он, конечно, не учил, для этого перемены есть, а у него память феноменальная, достаточно прочесть только один раз — и готово. Папа называл это Федино свойство «детской гениальностью». Математику Федя отщелкал в два счета. И с упражнением по русскому быстро справился, как уж там получилось — пусть учительница разбирается.
— Что, уже все? — удивился отец, когда Федя объявился в родительской комнате минут через сорок после того, как сел за уроки.
Федя кивнул.
— Ну, смотри, — только и заметил отец.
— Пап. — Федя пристроился рядом с ним на диване, с которого тот смотрел какие-то новости по телевизору.
— Ну?
— Пап, а у нас есть «Братья Карамазовы»? Отец удивленно обернулся и глянул на сына поверх очков.
— Есть, только тебе еще рановато будет. Испортишь себе представление о книге. Вы что, теперь это в школе проходите?
— Да нет, в программе у нас «Братьев Карамазовых» нет. Просто мне о них так интересно Артем рассказывал.
— Это твой новый приятель, к которому ты в гости ходил? — Отец явно заинтересовался, и голос у него потеплел: Федя знал, как затронуть в душе отца самые чувствительные струны.
— Ну да. Дай мне эту книжку, я тоже хочу почитать.
— Это не «книжка», а великолепный роман, очень серьезная вещь, в которой великий русский писатель собрал основную философскую суть всего своего обширного творчества.
Федин отец работал редактором в литературном журнале и относился к литературе чрезвычайно трепетно.
— Ну и дай мне его, — гнул свое Федя, — я сразу же познакомлюсь со всем творчеством Достоевского.