— Что с тобой?
— Э! Этого я даже и тебе не открою… Человек, получи! — крикнул Сергей Филиппович, бросая на столб деньги. — Я пошел.
Прохоров быстро вышел из окружного суда и поехал к Дьяковой.
С замирающим сердцем поднялся он по лестнице и позвонил. Ему отворила Агаша. Едва она увидела Прохорова, на ее лице выразилось смущение.
— Дома барыня? — спросил Сергей Филиппович.
— Дома, только… — начала Агаша.
Прохоров снял пальто, стал вешать его на вешалку, но вдруг увидел там пальто с плюшевыми воротником и обшлагами. На мгновение он побледнел, голова у него закружилась, но, осилив себя, он с беспечным видом вошел в уютную гостиную.
— Вы? — воскликнула Дьякова, торопливо поднимаясь с узенького дивана, нае котором остался сидеть Чемизов.
Сергей Филиппович успел заметить, как рука последнего опустилась на диван, видимо соскользнув с талии молодой женщины. Однако он сдержал прилив ревнивой злобы, взял руку Дьяковой и нежно поцеловал ее.
— Вы знакомы? — спросила Елена Семеновна.
— Немного, — сухо ответил Прохоров, кланяясь Чемизову.
Тот приподнялся и с усмешкой кивнул головой гостю:
— Мы виделись у моего товарища, Горянина. Я помню вас.
— Очень приятно! — сухо ответил Прохоров и сел в кресло.
Его взоры сразу приковались к шее Дьяковой, на которой он увидел только что описанный Горяниным браслет. Последний с двух концов был захвачен бархоткой, плотно охватывавшей шею молодой женщины, и представлял собою узкую полоску, украшенную тремя рядами драгоценных камней.
— Вы смотрите на мою оригинальную брошь? — улыбнулась Дьякова. — Я получила ее недавно в подарок, — и она перевела благодарный взгляд на Чемизова.
— Пустое! — сказал тот с легкой усмешкой. Прохоров успокоился, пересилив свое волнение.
— Меня действительно заинтересовала эта брошь… вернее, браслет.
— Да, это, вероятно, и был браслет, но замок утрачен, и он обращен в брошь, — объяснил Чемизов.
— Он напомнил мне о страшном преступлении, — проговорил по-прежнему беспечно Прохоров. — В декабре были найдены куски изуродованного трупа саратовской купчихи Коровиной. Приехавший разыскивать ее купец Семечкин — мой приятель. Он рассказывал мне, что у нее был такой же браслет, подаренный ей покойным мужем. Тридцать камней означали тридцать лет ее жизни, а десять одинаковых камней — десятилетие их супружества.
— Какие вы говорите ужасы! — воскликнула Елена Семеновна, невольно бледнея. — Что может быть общего между тем браслетом и этой брошкой?
Прохоров посмотрел на Чемизова, но лицо того было совершенно спокойно, и продолжал:
— Удивительное сходство! Я только вчера говорил с Семечкиным о том браслете.