— Простите, княгиня, — остановил ее Саша Николаич, — но в ваших речах есть несколько неточностей. Мыза в Голландии составляет единственное поместье, доставшееся мне от кардинала…
— Понимаю, — подхватила княгиня, — вы хотите сказать, что получили от него в наследство эту ничтожную по своей ценности мызу, а та роскошь, которая окружает вас, этот дом, деньги, которые вы тратите, все это — ваша личная собственность…
— Нет, я вовсе не хочу сказать этого, — спокойно возразил Саша Николаич, — напротив, я хочу подтвердить только, что все, что было мною получено, было взято из того тайника, о котором вы говорите…
— А, вы признаете это!
— Я не могу не признавать, если вы спрашиваете меня… Ложь я не считаю достойной дворянина.
— Тем лучше! — обрадовалась княгиня. — Если вы будете разговаривать со мной как дворянин.
— Иначе я говорить не умею!
— Тогда мы быстро сойдемся с вами. Вы знаете о происхождении денег, хранящихся в вашем тайнике?
— Знаю! Они были выручены от продажи ожерелья, украденного у герцога де Рогана…
— Украденного! — подчеркнула княгиня. — Такие слова не должны срываться с вашего языка, когда речь идет о вашем отце. Дело с ожерельем слишком темно!
— Напротив — оно совершенно ясно! Де Роган купил это ожерелье, чтобы подарить его королеве Марии Антуанетте потому, что его уверили, будто королева примет его подарок, но те, которым он поручил доставить его королеве, украли его, продали в Амстердаме и спрятали деньги на мызе, впоследствии купленной моим отцом.
— Хорошо, пусть будет так, — согласилась княгиня, — главное тут в том, что вы признаете, что эти деньги получены от продажи ожерелья и, следовательно, не принадлежат вашему отцу…
— Да, они выручены от продажи ожерелья, но они принадлежат моему отцу, я точно это знаю…
— Как же так? — воскликнула княгиня, теряя самообладание. — Вы называете ожерелье краденым и не смущаетесь, что на вырученные от его продажи деньги мог жить ваш отец, которому они принадлежали? Разве это называется разговаривать, как подобает дворянину?
— А все это очень просто, — улыбнулся Саша Николаич, — ведь кардинал де Роган оплатил бриллиантщикам сразу всю сумму за ожерелье!..
— Положим!..
— Значит, он только один может распоряжаться этим ожерельем или деньгами, вырученными за него?. И вот на основании его воли, мой отец, который был секретарем при кардинале де Рогане, получил эти деньги в свою собственность.
— Но разве имеются на этот счет какие-нибудь данные? — кусая губы, произнесла княгиня, чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног.
— О да! — подтвердил Саша Николаич. — И если вы так интересуетесь этим, я могу вам показать сейчас неоспоримое свидетельство… — Он встал со своего места, подошел к бюро, отпер верхний ящик с правой стороны и достал оттуда небольшую связку документов, перевязанных черной лентой. Он развязал ее, перебрал бумаги и, вынув сложенное вчетверо письмо, сказал: