— Кто это — Наденька Заозерская? — прервал ее дук Иосиф.
— Да это же племянница фрейлины Пильц фон Пфиль.
— Да, так что же она?..
— Я вам говорю, что она влюблена в Николаева и под влиянием своего чувства сейчас же приревновала его к вашей жене, княгине, хотя, конечно, княгиня и не подала к этому ни малейшего повода. Но Наденька Заозерская — вы же знаете влюбленных — в волнении говорила мне, что Николаев был влюблен в княгиню раньше, еще тогда, когда они жили под одной крышей, и княгиня-де чувствовала к нему склонность и не вышла за него замуж только потому, что у него не было средств, которых она искала в замужестве, что теперь их любовь проснулась снова, что Николаев — такой благородный человек, такой рыцарь, что не может не нравиться женщине, если захочет… Так говорила Наденька Заозерская и, признаюсь, я должна была в душе согласиться с нею во многом! В самом деле, будь я на месте княгини, то не смогла бы остаться равнодушной к такому поступку Николаева, как возврат двухсот тысяч без малейших колебаний. Один только этот факт мог бы увлечь ее, не будь у нее такого мужа, как вы…
Жанна, прекрасно знавшая человеческую природу, рассчитывала почти наверняка, что каждое ее слово попадет в цель и если не произведет на дука немедленного действия, то, как разъедающий яд, отравит его спокойствие. Она старалась сделать вид, будто не смотрит на дука, хотя и следила за ним уголком глаза…
Но лицо дука было слишком спокойным, чтобы по нему распознать, о чем он думает в настоящую минуту.
Сделав круг по саду, они как раз в это время подошли к дому, и дук дель Асидо круто повернул на балкон.
Жанна последовала за ним.
В гостиной лакей подбирал осыпавшиеся лепестки роз из букета, стоявшего на маленьком круглом столике у кушетки, на которой лежал забытый батистовый платок княгини, а рядом стояло кресло, повернутое так, словно с него только что поднялся кто-то.
— Где княгиня? — спросил дук Иосиф по-итальянски у лакея-итальянца.
— Княгиня пошла к себе наверх.
— У них был кто-нибудь?
— Да, только что.
— Кто именно?
— Синьор Николаев.
Дук Иосиф задумался, прищурил глаза, потом повернулся к Жанне и сказал ей по-французски:
— Я забыл вам сказать, что Орест Беспалов — сын того самого чиновника, у которого воспитывалась моя жена.
И, покончив на этом разговор с Жанной, он прошел наверх, к себе в кабинет.