— Покажи, покажи, Игрушечка, что тебе мать прислала, — говорит барышня, подсаживаясь ко мне, и так все оглядывает, осматривает…
Вошла Арина Ивановна и насмехаться стала:
— Ну, уж рубашечки! Из паутиночки тканы! да при господах и носить-то нельзя таких: дотронется как барышня, то и ручку себе обдерет. Дайте-ка я их зашвырну куда подальше!
Уж где у меня и сила взялася, где и храбрость! Не даю, борюсь.
— Арина Ивановна; идите прочь! — крикнула барышня, — идите прочь! — И прогнала ее опять из детской, сама опять подле меня села. Долго я над своим гостинцем плакала, а она все на меня поглядывала, призадумавшись. Переждавши, пришла опять Арина Ивановна.
— Что вы, Зинаида Петровна, так заскучали? — спрашивает барышню.
Барышня вздохнула и на меня пальчиком показала:
— Она все плачет по своей маме; она к своей маме хочет!
— Да пусть себе хочет! Чего ж вам-то беспокоиться. Не хотите — не пустим, мой ангел, вы не беспокойтесь!
— А плачет?
— Мало чего нет! да вы ведь ее взяли себе в забаву, вы ее госпожа, мое сокровище, что с ней захотите, то и сделаете: плакать прикажете — плачь! прикажете веселиться — веселись!
— А как она не станет?
— Не станет! Да мы ее так проучим, что она у нас шелковая будет!
— Мне жалко Игрушечку!
— Вот то-то и есть, что вы всё жалеете! И проку из нее не будет… Вы не жалейте!
— Жалко Игрушечку! — твердит барышня. — Жалко Игрушечку!
— Говорю, перестаньте жалеть — перестанет она и плакать, и всю ее блажь как рукой снимет…
Все это говорится, а я слушаю… слушаю, а слез не могу сдержать — льются…
Вот барышня личико насупила, бровки нахмурила, надула губки и подступает ко мне грозно:
— Игрушечка! чего ты скучная? сейчас веселись! Ну, веселись! Я тебе приказываю, я твоя госпожа — веселись!
— Ах, ах, голубчик вы мой! — едва промолвит от смеху Арина Ивановна. А я, глупый ребенок, слезами заливаюсь горькими.
— Веселись, Игрушечка, — приказывает барышня: — веселись и маму свою сейчас забудь. Слышишь, что я тебе приказываю? Ну, забыла свою маму?
— Нет, — говорю, — не забыла!
Арина Ивановна ко мне:
— Да ты смеешь ли так барышне отвечать, а? что? Ах ты, грубиянка! Велят тебе смеяться — сейчас у меня смейся!
Смеюсь я перед ней, слезы свои горючие глотаючи…
— Ну вот, видите, мой ангел, она и смеется, — утешает барышню Арина Ивановна.
А барышня глядит на меня такими-то пытливыми глазенками…
— Игрушечка! — говорит. — Как же ты и плачешь и смеешься, а я вот не стала б.
— И, голубчик, равняетесь с кем! — ей на это Арина Ивановна. — Ей что прикажут, то она и может.
— Вот, Игрушечка, ты какая, — проговорила барышня, — вот какая!..