Я слушал только вполуха. Теперь, когда я понял, в какую мишень целится Вулф, я наверняка должен сообразить, что именно заставило его сделать такой выбор, и я тоже закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Если вы уже разыскали пропущенное, что я охотно допускаю, и считаете меня недотепой, пожалуйста, учтите то, что все четыре пункта относятся к тому времени, когда тело еще не было обнаружено. Один пункт я разгадал через полминуты, но этого было недостаточно, а к тому времени, когда я открыл глаза, Фауджер уже вышел из кабинета, а Рита что-то болтала, поднявшись с кресла. Вулф выразительно посмотрел на меня. Как он воображает, я не только хорошо разбираюсь в женской психологии, но и умею с ними обращаться, что по меньшей мере смешно.
Не стану описывать как я справился со своей задачей и выпроводил ее из дома, потому что менее чем за два часа снова проявил свою невыдержанность и грубоватость.
Когда я возвратился в кабинет, заперев за ними входную дверь, мне многое хотелось сказать, но Вулф сидел откинувшись в кресле с закрытыми глазами, у него двигались одни только губы, и я тихонько пробрался к своему столу. Когда мы бываем одни, я отрываю его от любого занятия, если мне необходимо, но «гимнастика для губ» у меня пользуется огромным уважением. Если Вулф втягивает в себя губы и тут же вытягивает их вперед, повторяя без конца эту операцию, он настолько напряженно думает, что даже если бы я его окликнул, он бы меня не услышал. Иногда гимнастика продолжается всего несколько секунд, в другой раз очень долго.
В данном случае минуты три, не меньше.
Он открыл глаза, выпрямился и проворчал:
– Нам потребуется помощь миссис Фауджер.
Я вскочил:
– Возможно, мне удастся ее догнать. Дело срочное?
– Нет. После обеда. Не вертись.
– Слушаюсь, сэр.
Я сел, но не мог удержаться, чтобы не похвастать:
– Теперь я поравнялся с вами. Решение вы основываете на двух пунктах. Правильно?
– На четырех.
– В таком случае, я пару упустил. В моем активе только его телефонный звонок и то, что он позволил мне оставить у себя галстук. Что еще?
– Только семь галстуков. Почему?
– Ох, действительно!
Я с невольным восхищением посмотрел на него:
– О'кей. И?
– Ну… взять бы для примера тебя самого. Имеются ли у тебя какие-нибудь вещички, которые составляют как бы часть твоей жизни? Всякое старье, памятные пустяки, которые ты хранишь в запертом ящике? Отдашь ли ты один из них кому попало?
– Не-ет.
Я задумался:
– У-гу, ясно… Но все четыре пункта не убедят членов жюри в том, что он убийца, и я сомневаюсь, чтобы они могли убедить Кремера или окружного прокурора хотя бы задержать голубчика.