– Ирочка очень тяжело переживала разрыв с мужем. Даже хотела бросить диссертацию, хотя уже вот-вот должна была выходить на защиту. Для нее тогда все потеряло смысл: и работа, и любовь. Она ведь стихи писала, вы знали об этом?
– Нет, нам никто этого не говорил.
– Вот видите. Она скрытная была, ни с кем своими переживаниями не делилась. Это уже потом, много лет спустя, когда мы стали по-настоящему близки, она дала мне почитать кое-что из того периода. Вот, например:
Я одна в постылых буднях,
Как в безбрежном океане,
Мой корабль, такой надежный,
Не затонет никогда.
Мне так грустно, мне так трудно,
Мне так больно, мне так странно.
Бросить якорь невозможно
На дороге в никуда.
– Хорошие стихи, – одобрительно кивнула Настя.
– Не просто хорошие, – воодушевленно подхватил Павлов. – Прекрасные! Ирочка была талантлива во всем, не только в науке. А вот это она написала, когда похоронила мать:
Не дай Вам бог узнать такую тьму,
Где бьет озноб от холода и страха,
И безнадежный, будто путь на плаху,
День завтрашний уже Вам ни к чему.
– Спасибо вам, Александр Евгеньевич, – сердечно сказала Настя в конце беседы. – Приходите еще. Вы же понимаете, чем лучше мы поймем характер Ирины, тем легче нам будет работать. Только теперь милости прошу к Гордееву. Я – в отпуске.
Когда дверь за Павловым закрылась, Настя насмешливо улыбнулась сама себе. Кто бы мог подумать, что стихи, которые она когда-то написала, не встретив взаимности в одном человеке, сослужат ей такую службу. И надо же, нашелся ценитель, который назвал их «не просто хорошими, а прекрасными». Правда, он хоть и эксперт, но не в поэзии. Этот любые стихи назовет хорошими.
Итак, Александр Евгеньевич, вы попались на лжи. Вы выложили денежки, и немалые, чтобы убедить нас, что вы давно и хорошо знаете Ирину Сергеевну. Вы упорно интересуетесь ходом расследования, попутно подкармливая нас пирожком, который мы же сами и испекли. Чего вы добиваетесь?
Попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Если верить справкам отдела координации и планирования института, Филатова ни разу за тринадцать лет работы не выезжала в командировку в ваш родной город Энск. Может быть, она ездила туда за свой счет? Ни отец, ни подруги, ни любовники такого не припоминают, но, учитывая скрытность Ирины, это можно допустить. Если так, то почему такая таинственность? Для чего было скрывать поездки, если они были? Но так или иначе, Энская область ее интересовала, причем не в плане криминологической картины в целом, а в одном-единственном вопросе. И вопрос этот она, кажется, выяснила.