Я много слышал об Алле Казальской, и дурного, и хорошего. Например, она была одним из самых щедрых благотворителей, регулярно жертвуя деньги на детские больницы. Она обладала бесспорным вкусом на кинопродукцию и чутьем на актерские таланты, и, если ей казалось, что из этого мальчика выйдет звезда, она не жалела средств, чтобы сделать фильм, где он мог бы показать себя во всем блеске. Но с другой стороны, такое патронирование распространялось только на молодых мужчин. Даже самая талантливая девушка-актриса не могла бы рассчитывать на помощь и покровительство Казальской. Алла была нимфоманкой, при этом мужчины старше тридцати лет ее не интересовали. Самой же ей было за сорок.
Ясно было одно: если убить хотели ее, то убийцу следовало искать за пределами круга проживающих в гостинице участников фестиваля, ибо о переселении Люси в «люкс» знали абсолютно все, так же как о том, что Алла не пропускала ни одной пресс-конференции. Более того, нашлись такие, которые специально поднялись на этаж, где жила Казальская, чтобы послушать, с каким скандалом будет проходить переезд. Об умении Казальской закатывать сцены ходили легенды. Если же убить хотели именно Люсю Довжук, то убийца, скорее всего, жил в гостинице и знал, что она не пошла на пресс-конференцию и осталась в номере.
Еще Татьяна мне поведала, что, по словам Сергея, его начальник, тот самый, с которым у меня почему-то не складывались отношения, строго предупредил его насчет «настырного москвича», то есть меня. Общий смысл его высказываний сводился к тому, что, дескать, московская киномафия устроила у них в городе свою разборку, а у «этого москвича» жена самым прямым образом во все это завязана, поэтому он будет стремиться навязать следствию свою версию, и ни в коем случае нельзя ему (мне то есть) этого позволять и прислушиваться к его тенденциозным показаниям.
– Знаете, Владислав, этот Сережа мне кажется славным мальчиком. Он какой-то удивительно непохожий на сыщиков, которых я знала.
– Чем же?
– А у него гонора нет. Может, он просто молодой еще. Он ведь работает всего восемь месяцев, и за все это время у него не было ни одного серьезного раскрытого преступления. Так, по мелочи, он, конечно, что-то раскрывает, но все, что было серьезного, у него «висит». Он ужасно переживает из-за этого. Зверское убийство двух проституток – не раскрыто. Взрыв в ночном ресторане с казино – не раскрыт. А ему так хочется, чтобы у него хоть что-то получилось.
– Господи, Таня, откуда вы все это знаете? – изумился я. – Вы же разговаривали минут десять от силы.