– Сказал ли он вам, с какой целью все это предпринимает?
– Нет, он так далеко не заходил.
Донован вскочил:
– Возражаю, Ваша честь. Свидетель не имеет права делать выводы о намерениях моего подзащитного.
– Вычеркните это из протокола, – покладисто признал Мандельбаум, – вычеркните все, кроме слова «нет». Ваш ответ «нет», мистер Вульф?
– Да, сэр.
– Назвал ли обвиняемый стимул, который следовало предложить телефонистке, чтобы заставить ее заняться подслушиванием разговоров?
– Сумму он не назвал, но упомянул…
– Упоминания нас не интересуют. Что он сказал?
Я позволил себе ухмыльнуться. Вульф, который всегда настаивал на точности, который обожал бранить других, в особенности меня, за неаккуратные ответы и который, вне всякого сомнения, знал все правила дачи свидетельских показаний, вот уже дважды был пойман. Я дал себе слово в будущем найти возможность позлословить по этому поводу, но тут же усомнился, не преследовал ли он какой-то скрытой цели. Ибо он ни капельки не сконфузился и спокойно продолжал отвечать.
– Обвиняемый сказал, что вознаградит ее за труды, но не назвал суммы.
– Что еще он сказал?
– Больше ничего. Весь разговор продолжался лишь несколько минут. Как только я разобрался в том, что именно он намерен мне поручить, я отказался браться за это дело.
– Объяснили вы ему причину отказа?
– Да, сэр.
– Что именно вы ему сказали?
– Сказал, что хотя детектив и обязан совать нос в чужие дела, я исключил из поля своей деятельности все, что связано с супружескими ссорами, и поэтому отклоняю его предложение.
– Заявил он вам, что поручает шпионить за своей женой?
– Нет, сэр.
– Тогда почему вы упомянули о супружеских ссорах?
– По моему мнению, именно в этом была причина его беспокойства.
– Что еще вы говорили ему?
Вульф заерзал на кресле
– Я хотел бы быть уверенным, что правильно понимаю ваш вопрос. Вы интересуетесь тем, что я говорил ему в тот день или при следующей встрече?
– Я имею в виду тот день. Других встреч ведь не было, не так ли?
– Нет, сэр, была.
– Вы хотите сказать, что вы еще раз встречались с обвиняемым? В другой день?
– Да, сэр.
Мандельбаум замер. Поскольку он стоял ко мне спиной, я не мог видеть его физиономию, но не сомневался, что на ней было написано крайнее изумление. Иного нельзя было и ожидать, поскольку в его делах лежало подписанное Ниро Вульфом заявление о том, что он не видел Эша ни до 13 июля, ни после того.
Голос помощника прокурора зазвучал резче.
– Где и когда состоялась эта встреча?
– Около девяти часов сегодня утром в этом здании.
– Вы разговаривали с обвиняемым в этом здании сегодня?