– Вы не обсуждали своих показаний с обвиняемым?
– Нет, сэр.
– Дали ли вы ему какие-либо советы относительно построения его защиты?
– Нет, сэр. Я не давал ему вообще никаких советов.
– Предложили ли вы ему провести какое-нибудь расследование, которое способствовало бы его защите?
– Нет, сэр.
– Тогда чего ради вы добивались с ним свидания?
– Один момент! – Донован вскочил на ноги. – Насколько я понимаю, Ваша честь, это свидетель обвинения, а не защиты. И разве это прямой допрос? Самый настоящий перекрестный и я возражаю против него.
Судья Корбетт согласно кивнул головой:
– Возражение поддерживаю. Мистер Мандельбаум, вам хорошо известно, как следует проводить допрос свидетеля!
– Но я же столкнулся с непредвиденными обстоятельствами.
– Все равно он остается вашим свидетелем. Допрашивайте его в этом качестве.
– Кроме того, мистер Вульф наказан за оскорбление суда.
– Пока нет. Наказание временно отменено. Продолжайте, советник.
Мандельбаум взглянул сначала на Вульфа, потом на присяжных, подошел к столу, постоял с минуту, уставившись на него, поднял голову и сказал:
– Больше вопросов не имею.
Джимми Донован поднялся с кресла и выступил вперед, но обратился он не к свидетелю, а к членам суда:
– Ваша честь, считаю необходимым заявить, что я ничего не знал о сегодняшней встрече свидетеля с моим подзащитным как до, так и после нее. И узнал о ней только здесь и сейчас. Если вы считаете нужным, я могу повторить свои слова под присягой.
Судья Корбетт покачал головой:
– Мне это представляется излишним, мистер Донован. Разве что того потребуют дальнейшие события.
– В любое время, Ваша честь. – Донован повернулся к свидетелю. – Мистер Вульф, почему вы добивались сегодня утром свидания с мистером Эшем?
Вульф выглядел несколько расслабленным и отнюдь не торжествующим.
– Потому что получил информацию, которая порождала сильные сомнения в его вине. Я хотел незамедлительно все это изложить суду и присяжным. Как свидетель обвинения, да еще при наличии ордера на арест, я оказался в весьма затруднительном положении. Вот я и решил, что если бы мне удалось потолковать с мистером Эшем, этот факт наверняка бы был обнаружен в ходе моего допроса. А если так, то мистер Мандельбаум обязательно спросит у меня, о чем шла речь на этом свидании. Поэтому-то я и хотел изложить как можно подробнее мистеру Эшу свои предположения и то, что мне удалось обнаружить. Если бы мистер Мандельбаум разрешил мне повторить все, что я сказал мистеру Эшу, дело было бы сделано. Если бы он удалил меня со свидетельского места прежде, чем я закончу, я посчитал бы возможным, что во время перекрестного допроса защита предоставит мне возможность продолжить мои соображения.