Первым местом, которое я осмотрел, был дом Кирнса. Мне хватило всего пяти минут, чтобы исключить его: аллея, ведущая к нему, с двух сторон была окружена стенами. Мира оставила такси у ее начала, а из домика не было другого пути на улицу.
Слева от аллеи, за стеной, находился мясной склад, а справа – грязный двухэтажный товарный склад. При ближайшем осмотре ни один из них не показался мне идеальным для прикрытия, а вот место через улицу было прекрасным. Хотя оно было открытым, но на столько загромождено глыбами камней, и разбросанных и сваленных в кучу, что там могла спрятаться целая компания. Некоторые из этих камней не были обработаны, а часть – обработаны и отполированы.
Как вы знаете, я засвидетельствовал, что Мира не убивала женщину, и потому мне было приятно видеть этот двор с камнями. Там стояло двое мужчин, и один из них работал долотом. Разумеется, в восемь часов вечера их там не было. Я снова перешел улицу, вернулся на аллею и прошел к дому.
У Кирнса был садик довольно приличных размеров – скажем, сорок на шестьдесят с распустившимися цветами и маленьким прудом с фонтаном. Выложенная камнями тропинка вела к двери двухэтажного кирпичного дома, выкрашенного в белый цвет. Я не знал, что в Манхеттене есть что-нибудь подобное, а ведь считал, что знаю Манхеттен. На камнях среди цветов на полпути к дому стоял человек в серой рубашке и синих джинсах. Я остановился и спросил его:
– Вы – Владо Кирнс?
– А что, похож? – поинтересовался он.
– И да, и нет. Вы – Мортон?
– Это мое имя. А ваше?
– Гудвин.
Я направился к дому, но он крикнул:
– Там никого нет, – и я вернулся.
– Где мистер Кирнс?
– Не знаю, он недавно ушел.
– Когда он вернется?
– Не могу сказать.
– Мне следовало бы позвонить, – я выглядел разочарованным. – Я хочу купить картину. Я уже приходил к нему вчера вечером, стучал, но ничего не получилось. Я громко стучал, так как слышал, что включен то ли телевизор, то ли радио.
– Это был телевизор. Я смотрел передачу и слышал, как вы стучали. Если его нет дома, я обычно не открываю двери вечером: здесь поблизости несколько головорезов.
– Да я не виню вас. Просто, жаль, что прозевал его. Во сколько он ушел вчера вечером?
– Какая разница, когда он ушел, если его здесь не было?
Совершенно точно и логично не только для него, но и для меня. Если Кирнса там не было, когда Мира приезжала на такси, то не имеет значения, во сколько он ушел. Мне бы хотелось задать Мертону еще один вопрос: выходил ли кто-нибудь вместе с ним? Но по его взгляду я понял, что он еще раз блеснет логикой, и, пропустив эту возможность, я пообещал, что еще вернусь, и ушел.