Вульфовское «нет!» оборвало его на полуслове.
– Нет! – повторил Вульф. – Я не стану взывать о помощи в деле, которое было поручено мне.
– Но вы уже так поступали, – терпеливо напомнил Сол. – На моей памяти вы прибегали к такому приему дважды.
– Чтобы получить ответ на вполне конкретный вопрос. И вполне определенный ответ. Не какой-то жалкий вопль о помощи из сточной канавы. Нет.
Словом, когда несколько минут спустя наши сыщики разошлись, скорого их возвращения уже не ждали. В понедельник к полудню Фред с Орри уже будут выполнять какое-либо поручение агентства Баскома или ему подобного; как, впрочем, и Сол, если сочтет нужным.
Что касается меня, то мое поручение ждать не могло, во всяком случае, я откладывать его в долгий ящик не собирался. Словом, я позвонил миссис Оделл, которая не имела привычки уезжать из Нью-Йорка по уик-эндам, и спросил, могу ли я прийти к ней в пять часов, поскольку раньше она наверняка сидела бы перед телевизором, а мне не улыбалось делить ее внимание с Клеоном Джонсом или Томом Сивером.
Вульф удалился на кухню. Оставаясь по воскресеньям без Фрица, он обычно готовит на обед что-нибудь простенькое вроде «яиц о-бер-нуар» и винегрета из свеклы с кресс-салатом, но на сей раз он побаловал нас запеченной в кастрюлечке икрой сельди с анчоусовым маслом, петрушкой, кервелем, луком-шалотом, майораном, черным перцем, сливками, лавровым листом, репчатым луком и сливочным маслом. Процесс приготовления такого блюда требует беспрерывных дегустаций, а по этой части он мастак. Я прогулялся на кухню, поставил его в известность, что миссис Оделл ждет меня к пяти, удостоился сдержанного кивка и поднялся по лестнице в свою комнату.
Покончив с бритьем, умыванием и переодеванием, я спустился на кухню, уплел свою часть запеченной икры, вернулся к себе и набросал одно объявление. Когда в половине пятого я спустился, в кармане у меня рядом с чеком покоился третий вариант упомянутого объявления. Вульф ковырялся наверху с орхидеями, и я звякнул ему по внутреннему телефону, чтобы поставить в известность о своем уходе.
Поскольку в воскресенье днем свободных мест для стоянки машины везде сколько душе угодно, я прогулялся в гараж, вывел «герои», проехал до Тридцать четвертой улицы и свернул на Парк-авеню. Трудно поверить, но и поездка по Манхэттену может доставить удовольствие – с двух часов ночи до восьми утра да плюс еще парочка часов по воскресеньям. У тротуара на Шестьдесят третьей улице, между Пятой авеню и Мэдисон-авеню, зияла щель размером с пятицентовую монету, в которую я и втиснул «герон». Встретивший меня при входе в вестибюль каменного особняка цербер был не тот, что в прошлый раз; этот оказался гораздо учтивее своего собрата и даже поблагодарил меня, возвращая мне мою лицензию частного сыщика.