Нет более древней и отчаянней страсти, чем кладоискательство
! И если мы правильно понимаем под словом "клад"
когда-то и кем-то спрятанные, а затем по разным причинам невостребованные ценности, то мы потратили несколько часов именно для того, чтобы эти ценности открыть и явить миру.
Во всем этом действии нет ровно ничего романтического, по крайней мере, внешне, нет опасных приключений, нет темных подземелий и обрывистых скал. Зато есть сладкое замирание сердца, когда из вывороченного лопатой пласта земли выскальзывает и взблескивает вдруг серебряным боком старая монета.
Так было и на этот раз. Первый "монетный" писк металлоискателя мы все услышали одновременно. "Здесь!" - сказали одновременно три голоса. Первую найденную монету мы долго передавали из рук в руки, хотя ничего необычного в ней не было - обыкновенный серебряный полтинник 1924 года с рабочим, кующим какую-то шестеренку.
Мы искали так называемый "распаханный" клад. То есть давным-давно зарытую кубышку зацепили плугом, раздавили тракторными колесами, а лемеха растащили монеты по всему полю. Найти такой клад можно только с помощью металлоискателя. На этом поле мы быстро обнаружили два места, где серебро лежало довольно кучно. Увидеть глазом маленькие, облепленные грязью металлические кружочки было просто невозможно, но прибор находил их безошибочно.
Через некоторое время процесс поиска и вынимания монет из земли стал довольно привычным, а когда число находок перевалило за сотню, стал вырисовываться некий контур клада.
Все найденные монеты были одних лет выпуска -1921-1927
годов. Было и несколько царских полтинников и просто серебряных бесформенных плашек - владелец клада подгребал, видно, все серебро, которое попадалось под руку. В одном месте нам пришлось выкопать солидную яму глубиной примерно с метр, ибо металлоискатель звенел там снова и снова. На глубине обнаружились днище обыкновенной крестьянской кринки, к которой приклеилось несколько монет, и остатки плотной дерюги.
Тем временем заинтригованные столь необычным шевелением на поле к нам стали подтягиваться дееспособные жители деревни. Ими были местные мужики в количестве двух человек - кроме них поздней осенью в деревне оставались еще трое старух. В итоге собрался небольшой консилиум, и истина проявилась быстро. На окраине деревне нам показали заросшие бурьяном бугры и ямы - все, что осталось от усадьбы деда Феофана. Его хорошо помнили старухи. Человеком Феофан был нелюдимым, слыл местным богатеем, хотя, скорее всего, был просто прижимист. К Советской власти он относился однозначно - оба его сына погибли в гражданской войне, воюя на стороне белых. В 1928 году старик помер. Его изба и большой яблоневый сад перешли в коллективное пользование и вскоре те оказались в полном запустении. Дом сгорел, сад зачах - в нем и была зарыта кринка с серебром - затем его вырубили, а место распахали.