— Какоq же у китайцев был военный флаг до революции? — спросил рулевой старшина Орлов.
— Желтый, с черным драконом во все полотнище, — отвечал Беловеский.
В кают-компании разговор тоже шел о флаге. Нифонтов жалел:
— Двести лет над русским флотом реял андреевский флаг. И вот сегодня последний день последнего андреевского флага.
Комиссар усмехнулся:
— Последнего, если предположить, что старковская флотилия уже интернирована и флаги на ней спущены.
— А что о ней слышно? — спросил ревизор.
— Пока ничего определенного, — отвечал командир. — Есть, правда, сообщение о прибытии в Манилу «русского адмирала».
Что-то мучительно соображавший старший механик вдруг выпалил:
— Очень даже странно: русский военный корабль — и красный флаг!
Все засмеялись, а командир ему возразил:
— Красное знамя для русских не такая уж новинка, Петр Лукич. Ещё до татарского ига оно развевалось перед многими дружинами. Правда, символом революции оно стало только в середине прошлого столетия.
Старший офицер добавил:
— Красный флаг, Петр Лукич, будет на революционных кораблях русского флота в течение переходного периода, Когда государство окрепнет, его опять заменят бело-синим, я в этом уверен. Может быть, не андреевским, во обязательно бело-синим. Этого требуют традиции.
Клюсс поторопился взять инициативу в свои руки:
— Возможно, вы и правы, Николай Петрович, но я полагаю, что наша с вами служба пройдет под красным флагом, Что значит для истории жизнь одного поколения! Так что давайте будем готовы защищать нашу Россию под красным флагом!
Вошли штурман и сменившийся с вахты Глинков. Нифонтов повернулся к ним:
— Теперь уже вы не будете петь, Михаил Иванович: «Мы пред врагом не спускали славный андреевский флаг…» Спойте про красный флаг, Михаил Иванович, прошу вас. Может быть, это поможет избавиться от гложущих меня сомнений, — попросил старший офицер со странной улыбкой.
Штурман и Глинков переглянулись и вдруг в полный голос запели:
Лейся вдаль, наш напев, мчись кругом,
Над нами знамя наше реет
И несет клич борьбы, мести гром,
Семя грядущего сеет.
Оно горит и ярко рдеет.
То наша кровь горит огнем,
То кровь трудящихся на нем!
Все, кроме старшего механика, дружно зааплодировали.
— Спасибо, Михаил Иванович, — сказал старший офицер вставая, — теперь я спокойно лягу спать.
Наутро сигнал разбудил команду в пять часов. Было ещё темно, когда началась приборка. Полтора часа скоблили, мыли, драили палубу, начистили медь и орудие. Плотник Удовенко, седой черноморец, установил у основания бушприта гюйс-шток — сегодня впервые будет поднят гюйс.