Увидев на палубе своего судна военных матросов, Майлит понял, что протестовать бесполезно, сдал судовые документы, быстро уложил свои вещи и навсегда покинул яхту, на которой проплавал девять лет. Передачу инвентаря новым хозяевам произвел старший помощник, а механизмы судна были просто покинуты вольнонаемной машинной вахтой. Передача протекала формально: всё строилось на подписании актов и приказании нового командира уходящим брать с собой только личные вещи. Вольнонаемная команда возмущалась, а заступившая военная вахта безжалостно проверяла содержимое всех кулей и чемоданов. Наконец всё было кончено. Всем желающим остаться на корабле и идти в море было предложено подать заявления о добровольной службе в Народно-революционном флоте. Из прежней команды остались только двое — третий помощник капитана Григорьев и плотник Удовенко, бывший матрос Черноморского флота. Ресторатор, буфетчик и прочий вольнонаемный обслуживающий персонал остались на прежних условиях.
3
В день передачи «Адмирал Завойко» стоял без флага. Наступила ночь: бдительная вахта, часовой у трапа, сигнальщики на мостике. В командирской каюте бодрствовал старший лейтенант Клюсс. Почти рядом стоит японский броненосец, а чуть дальше — американский крейсер. Удастся ли без вмешательства интервентов уйти из Владивостока? Во всяком случае, это следует сделать как можно скорее.
Что на Дальнем Востоке продолжается японская интервенция, Клюсс знал ещё в Архангельске. Но знать — это не всё. По-настоящему он почувствовал интервенцию полгода назад, в первый же вечер своего возвращения во Владивосток. Этот вечер врезался в его память. Солнце только что зашло за лиловые сопки Амурского залива. Затухал багрянец зари, на небе сменялись зеленовато-голубые оттенки, заблистали едва приметные звезды. Под вздохами прохладного ветерка шуршали опавшие листья. На шумных причалах торгового порта мерцали электрические люстры, вдали замирал грохот удалявшегося на запад поезда. Вот она, приморская осень, такая знакомая, золотая!.. И вдруг он услышал хриплую медь труб. Это у казарм на склоне Тигровой сопки японские горнисты трубили зорю. После этого он слышал и видел интервентов на каждом шагу. Военных и штатских, армейцев и моряков, низеньких и высоких, важных и заискивающих. Все они были назойливы, упорно лезли на глаза, бряцали оружием, угрожали, насмешливо улыбались, хитрили.
Ещё кадетом Клюсс тяжело пережил трагедию Порт-Артура, Цусимы, Мукдена. Став морским офицером, он выбрал считавшуюся захолустьем Сибирскую флотилию, хотя его и прочили на гвардейский броненосец «Цесаревич». Но началась новая война, и Дальний Восток стал глубоким тылом. Царское правительство заигрывало с Японией, выкупало у неё за золото старые корабли порт-артурской эскадры, заказывало оружие и снаряды для войны с Германией и во всём уступало. А все сколько-нибудь боеспособные корабли Сибирской флотилии перебрасывало на запад.