Король повернулся и зашагал к выходу. Положив руку на массивную железную ручку, он оглядел женщин, прищурив глаза.
— Ты отправишься в путь, но будешь работать на меня, Жрица Роз Сайла.
Женщины ждали, пока его шаги не затихли вдали.
Сайла склонилась над настоятельницей, а Ланта, нервно дрожа, стремительно бросилась к двери. Она открыла ее, метнулась наружу, потом вбежала обратно, как маленькая птичка. Сайла подошла к ней, и Ланта потянулась вверх, к ее лицу, доверительно прошептав:
— Стражи нет. О, пожалуйста, прости меня. Король угрожал… Я сказала ему то, что видела. Правду. Но был еще голос. Ты должна знать.
Настоятельница схватила ее за руки.
— Благословляю тебя, сестра.
Ланта продолжала с видимым усилием:
— Голос сказал: «Сайла пожнет плоды блага для Церкви и для себя. Она найдет искомое».
Она перевела дух, успокаиваясь.
— Он произнес: «Сестра, скажи ей это: Сайла потеряет то, что ей всего дороже».
Тоска, которую Сайла уже видела однажды на лице Ланты, мелькнула снова и исчезла, быстро и незаметно, как отблеск лунного света. Она покинула их, не промолвив больше ни слова, и маленькие ножки простучали по коридору, как капли дождя.
Сайла машинально последовала за настоятельницей. «Жрица Роз, — сказал король. — Жрица Роз Сайла.»
Они были уже в аббатстве, подымаясь по ступенькам к комнате настоятельницы, когда та заговорила, пытаясь отвлечь Сайлу от ее мыслей и привнести немного ясности в события.
— Так, значит, — ты Жрица Роз. Имеешь право носить вышитую красную розу на мантии, можешь путешествовать где угодно в Оле. Мы уже научили тебя читать и писать, а теперь ты даже сможешь изучить иностранный язык — если сможешь заплатить за уроки. Можешь покупать и продавать товары, хотя тебе не позволено управлять компанией или владеть собственной землей. Желаешь иметь раба? Пожалуйста. Но только одного, и, конечно, юношу, не достигшего зрелости. Ты, естественно, не будешь возражать против того, что его сможет освободить совет, состоящий только из мужчин, который может возместить, а может и не возместить тебе его стоимость — не так ли? Конечно, не будешь, ты ведь законопослушная женщина. Однако довольно о престиже и власти. Что дальше? Сан настоятельницы аббатства Ирисов?
— Никогда. — Это прозвучало слишком быстро, слишком резко.
— Ты все еще недолюбливаешь нас, дитя? Неужели никогда не простишь?
— Я ничего не помню, поэтому мне нечего прощать.
Настоятельница вздохнула. Сайла преклонила колени перед нею, нежно баюкая изуродованную руку в своих ладонях.
— Я рада, что попала к тебе. У меня появилась мать.