— Вчера персы в жестокой драке уничтожили едва ли не четверть всех афинских солдат. А сегодня утром царь получил известие о том, что Агенор перешел в наступление и оставил перевалы, отогнав персов в долину.
— В наступление? — переспросил Тарас, не поверив своим ушам. — То есть нарушил царский приказ. Леонид, наверное, в бешенстве.
— Напротив, — ухмыльнулся пифий, почесав бороду, и Тарас заметил самодовольную улыбку на его лице. — Напротив.
«Судя по всему, Леонид именно этого и ждал, — подумал уже про себя Тарас, положив ладонь на рукоять меча, — значит, он действительно начал свою интригу и, судя по лицу Клеандра, весьма преуспел».
Пообщавшись еще немного с пифием, нехотя делившимся информацией, Тарас все же узнал еще кое-какие детали. После столь кровопролитного сражения Агенор самовольно прекратил оборону, в ярости увел все свои войска вниз и отбросил персов едва ли не до второго перевала, закрывавшего долину уже со стороны земли локров. Где-то недалеко за этим перевалом находился город Амфисса, куда немногим ранее сбежала часть жителей Дельф, теперь уже наверняка находившихся в плену у персов, поскольку сама Амфисса уже давно пребывала в руках Мардония. Там, за этим перевалом, была сконцентрирована вся персидская армия, штурмовавшая дельфийские проходы. Взвесив силы афинян и персов, Тарас понял, что первых, скорее всего, ждет скорая и славная смерть за Грецию, поскольку армия персидского главнокомандующего, по донесениям разведчиков, превосходила примерно в пять раз силы афинян и спартанцев вместе взятых. Но гордым Агенором, похоже, руководила только жажда мщения. Так или иначе, в долине назревало масштабное сражение, на которое Тарас был не прочь взглянуть, тем более что самому биться вряд ли доведется.
— Если царь позволит, я хотел бы добраться с гоплитами до перевала и взглянуть на поражение Агенора, — осторожно поинтересовался Тарас, — ведь сегодня я еще не должен выступать?
— Неужели ты не веришь в победу наших друзей афинян, ведь Агенор храбр и у него немало воинов? — пожурил его Клеандр.
— На все воля богов, — туманно ответил некогда прямодушный Тарас, поневоле обучавшийся искусству словесного обмана. Этого трудно было избежать, находясь среди высокопоставленных спартанцев.
— Что бы там ни произошло, к вечеру ты со своими людьми должен быть у царского шатра, — ответил пифий, удаляясь.
А Тарас, сгоравший от любопытства, расценил это как «высочайшее» разрешение, подозвал своих бойцов и устремился вслед за спартанскими гоплитами.
«Наш царь далеко не глуп, — размышлял он на ходу, перепрыгивая через камни на дороге, — если Агенор потерпит поражение, то погибнет немало воинов, афиняне будут опозорены и вынуждены сражаться дальше, чтобы смыть этот позор. Такая ситуация нам только на руку, а вот Фемистоклу тогда гораздо труднее будет убедить отцов города сдать его персам на милость. Если он вообще собирается сообщать им об этом, а не хочет стать единоличным хозяином города, приняв персидское правление».