Под вечер мальчик остановился и оглянулся на стрелка, задержавшегося, чтобы омыть лицо в ручье.
— Пахнет. Это он, — сказал Джейк.
— Да.
Впереди горы возвели свое последнее укрепление — взбиравшуюся в облачную бесконечность громадную глыбу неприступного гранита. Стрелок ожидал, что ручей в любой момент повернет и выведет их к высокому водопаду и гладким непреодолимым скалам, в тупик. Однако здешний воздух обладал тем странным свойством увеличивать предметы, что присуще высотам, и прежде, чем они достигли этой колоссальной гранитной кручи, прошел еще день.
Стрелок снова начал испытывать страшное напряжение сил, вызванное ожиданием; чувство, что наконец-то все у него в руках. Ближе к финалу ему пришлось побороть желание сорваться на рысь.
— Подождите! — Мальчик вдруг остановился. Прямо перед ними ручей резко поворачивал и с кипучей энергией клокотал и пенился у подножия источенного ската исполинской глыбы песчаника. Все утро они провели в тени гор — каньон сужался.
Джейка била сильная дрожь, краска сбежала с лица.
— В чем дело?
— Пойдемте обратно, — прошептал Джейк. — Пойдемте обратно, скорей.
Лицо стрелка казалось деревянным.
— Пожалуйста? — Черты мальчика были искажены, подбородок дрожал от сдерживаемой муки. Сквозь тяжкий каменный покров по-прежнему доносился гром, такой мерный и непрерывный, будто в земле работали машины. Над головой, встречаясь, вступали в противоборство холодные и теплые воздушные течения, отчего видный путникам ломтик неба был бурливым, недоброго серого цвета.
— Пожалуйста, очень прошу! — Мальчик вскинул кулак, словно собираясь ткнуть стрелка в грудь.
— Нет.
Лицо мальчика приняло недоуменное выражение.
— Вы собираетесь убить меня. Он убил меня в первый раз, а вы собираетесь убить меня теперь.
Ощутив на губах вкус лжи, стрелок облек ее в слова:
— С тобой все будет хорошо.
И покривил душой еще сильнее:
— Я позабочусь об этом.
Джейк посерел. Ничего больше не говоря, он нехотя протянул стрелку руку. Они вместе обошли колено ручья и очутились лицом к лицу с последней поднимающейся к небу стеной и с человеком в черном.
Он стоял не более чем в двадцати футах над ними, справа, у самого водопада, который с грохотом разбивался о камни, изливаясь из огромного рваного отверстия в скале. Невидимый ветер трепал и дергал свободное одеяние с капюшоном. В одной руке человек в черном держал посох, другую в глумливом приветствии вытянул им навстречу. Он казался пророком, а под стремительным небом, на уступе скалы — пророком гибели, и голос его был гласом Иеремии.
— Стрелок! Как хорошо ты исполняешь старинные пророчества! Добрый день, добрый день и еще раз — добрый день! — Он разразился смехом, эхо которого перекрыло даже рев падающей воды.