— Садчее! Садчее, так его! Будешь помнить, волчья, сыть, Лукоперова! Голь! Сермяжный дворянин! — ругался Сергей под свист розог.
Кривой устал махать рукою, его сменил Сова. Спина Чуксанова уже давно представляла собою кровавое месиво, и розги не били, а шлепали по ней, словно по луже.
— Бросьте его псам! — приказал наконец Сергей. Первун и Муха сошли с Василия, но он лежал неподвижно ничком, вонзив зубы в руку.
— Собаке собачья смерть! — злобно сказал Сергей. — Ну, домой!
Холопы потянулись, ведя за собою связанных Чуксановых людей. На дворе уже догорали последние головешки. Восток побелел и скоро озарился кровавым заревом. Кругом было безмолвно, тихо, только плескалась река да тихо шумел еще не проснувшийся лес.
Чуксанов лежал недвижным трупом.
Из-за сгоревшего сруба вылезла опаленная собака. Она подбежала к хозяину, обнюхала его и с жалостным визгом начала лизать его окровавленную спину. Чуксанов не шевелился…
Василий наконец очнулся и с изумлением огляделся вокруг себя. Лежал он словно бы на полке. На стенах, на потолочных балках, везде, куда ни глянь, висели пучки трав и кореньев. Слабый свет пробивался через два тусклых оконца, затянутых пузырем, и Чуксанов не мог понять, где он находится. Только не у себя. У него висели в углу образа и теплилась лампада, стоял стол и дубовые скамьи, на стене висел ковер персидский и на нем славное оружие. Он хотел сойти, но страшная боль в голове и спине заставила его застонать и бросить попытку шевельнуться хоть членом. В то же время он вспомнил все происшедшее: пожар, битву и страшное, позорное наказание. При этом воспоминании он застонал еще сильнее.
— Очнулся! — раздался подле него голос.
Он повернул голову и увидел тощего старика, в котором сразу признал Еремейку, лукоперовского знахаря. Кровь застыла в его жилах, волосы зашевелились на голове. Какую муку и позор ему еще придумали?..
— Разве мало им мести? — глухо спросил он. — Чего они еще захотели от меня?
Старик понял его мысли и покачал головою.
— Не бойсь, не бойсь, ты не у ворога! Еремейка не выдаст, кого хоронит.
— Так ты… — с надеждою в голосе начал Василий.
— Да, кабы не я, псы бы тебя съели, — перебил его старик. — Иду это я из лесу, что дымом тянет? Подхожу, а на месте твоей усадьбы-то пеньки горелые. Вижу там, подале, собаки что-то словно грызутся. Подошел ближе: лежишь ты ровно туша свежеванная, а вкруг псы, и один-то пес тебя защищает, а его грызут. Тут я разогнал их, тебя-то, молодец, до ночи стерег, а ночью сюда приволок, благо, у меня тут лазейка есть!.. Ты здеся пластом три дня лежал. Все без памяти.