— Кто же вы?
— Да вот я, Яшка Кривой, да Еремка Горемычный, да вот Степан Дубовый, — указал он на соседа. — Мы все с одного посада!
— А те? — Василий указал на двух мужиков.
— Те с боков, с Рязани дерут. Один Кострыга, а другой Тупорыл. С правежа сорвались!
— Невмоготу стало! — сказал, ухмыляясь, Кострыга. — Это однова дня вывели, положили и все по ногам! Другого дня — то же, третьего — то же!
— Да за что били-то?
— А, слышь, наш государь должен был, так с него и тягали!
— А вас били?
— Это у них такое положение, — отозвался убежавший кабальный, — раб за господина ответствуй!
— Ну, вы и сбежали?
— Не, мы посля! Как ноги зажили. Слышим, государя-то нашего опять тягают. Мы все и в беги!
— Стой, и до него доберемся! До твоего боярина! — злобно сказал кабальный. — Всех перевесим! До Москвы дойдем!
— Правят лихо больно! — произнес Тупорыл. — Тамо воевода ходит по улице да кричит: "Я воевода — всех исподтиха выведу, а на кого руку наложу — тому света не видать, из тюрьмы не бежать!"
— Лихой! — прибавил Кострыга. — Я, бает, люд; свил мочальный кнут!
— А мы ему петлю! — крикнул опять кабальный, сверкая голубыми глазами.
— Одначе и спать, братцы, — решил Кривой. — Кострыга, ты тростнику-то подбрось. Все теплее.
Он вытянулся, приложив свои лапти почти к самому костру, и тотчас захрапел. Товарищи немедля последовали его примеру, и только Кострыга, подкинув тростнику в костер, остался сторожить своих товарищей.
Василий завернулся в епанчу и лег поодаль, но спать не мог. Разнородные чувства волновали его. Сочувствие голытьбы растрогало его, послало давно желанный мир на его душу и на время отогнало кровавые мысли о мести. Он с умилением смотрел на оборванцев, храпящих вкруг костра. На Кострыгу, уныло свесившего свою кудлатую голову, и думал об их тяжкой доле, а потом о Стеньке Разине.
Что это за удалец такой? Воеводы и помещики дрожат при его имени и войско сбирают, сам царь из Москвы о нем наказы пишет, и зовут его вором, разбойником, Стенькой, а холопы да голытьба оживают духом при его имени, величают его батюшкой, Степаном Тимофеевичем, и ждут от него своего избавления. Что за богатырь такой? По всей Волге подымаются люди, имя его проникло во Псков, в Рязань, а может, и по всей матушке-Руси?.. Сердце Василия загоралось уже любовью к этому человеку, и он говорил себе: "Пойду за ним всюду. И в огонь, и в воду, и на лютую смерть!"
Потом мысли его перешли на Наташу. Свидится ли он с нею и когда? Успеет ли он отбить ее от когтей злых воронов? И как они встретятся и что расскажут друг другу?