Спустя многие годы Эдвен, бард, сочинит песню о том, как король схватил горящий факел и, несмотря на свою хромоту и неуверенную походку, вскарабкался на поленницу, чтобы воткнуть головню в наиболее сухую ее часть в центре, где пламя быстро занялось. Но в тот миг я увидела в отце наполовину человека, наполовину жертву… и громко закричала. А память об этом осталась со мной навсегда.
Когда отец спустился, его встретили приветственными криками. Бросившись к нему, люди подняли своего короля на плечи и торжественно пронесли вокруг костра.
Волшебство, спасительное чудо всколыхнуло толпу, и ее восторг выразился в громких криках, прославляющих нашего спасителя.
Слишком слабая, чтобы вырваться из рук Нонни, я в ужасе и восторге откинула назад голову и увидела, что сквозь клочковатые облака осторожно пробиваются звезды. Это были первые звезды, увиденные нами за долгие месяцы, и я безуспешно пыталась рассказать Нонни о столь прекрасном зрелище, что-то бормоча и бессвязно жестикулируя.
Словно издалека, я видела, как она силой пытается успокоить меня. Потом кто-то забрал меня из ее рук, и я услышала грустные причитания Виды:
— Бедная крошка, она несомненно больна, как и ее мать… потрогай, она вся горит!
Толпа вокруг нас расступилась, люди растворились в сумерках, когда мы стали спускаться вниз по тропе. А потом появилась мама, поджидая нас с улыбкой майской королевы на лице.
— Иди же, Гвен, иди, помоги мне собрать цветы для короны, — звала она меня, смеясь и весело убегая вперед. Она была такой же радостной, как и всегда, и в ее приглашении было столько тепла и любви, что я улыбнулась и протянула к ней руки.
Это было последнее из того, что я запомнила за многие дни, и, приходила ли она той ночью на самом деле или была просто частью моего бреда, я не узнаю никогда, но с тех пор она больше не покидала меня.
Я настолько погрузилась в воспоминания, что даже не слышала, о чем говорила Бригит, пока она не потянулась ко мне и не взяла меня за руку. Горе той, давно прошедшей весны уступило место ритмичному топоту лошадиных копыт, звяканью уздечек и свежей зелени лесов вокруг нас. Я посмотрела на свою подругу — она внимательно рассматривала меня.
— С тобой все в порядке, Гвен? — спросила она, с тревогой хмуря брови.
Я кивнула, медленно возвращаясь к настоящему.
— Никакой хандры или грустных размышлений? Я не хочу всю ночь сторожить тебя, чтобы ты не сбежала, — сказала она полушутя.
— Не бойся… я вспомнила детство, а туда вернуться нельзя. И думала о матери… жаль, что ты не знала ее.