I
Лондон. 1244
В доме на Грейсчерч-стрит было темно, мрачно. Небо над ним заволокло черными тучами. В небольшом, узком дворике слышались раскаты грома, лил дождь. Его тяжелые капли лупили по лужам. Струи воды бежали к сточной канаве на улицу, по которой несся стремительный поток, увлекая с собой всяческий мусор. Был полдень, но в доме горели свечи.
Роберт де Куинси стоял у стола, держа в руке документ, скрепленный печатью короля Англии.
Элейн, застыв у камина, смотрела на бумагу, не делая при этом никакой попытки подойти и взять ее у него из рук.
Роберт положил документ на стол.
– Вот, как я и обещал. Разрешение на свидание с твоим братом Граффидом в Тауэре.
– Благодарю.
У Элейн выросли новые золотисто-рыжие волосы. Они были такие же пышные, как прежде, и завивались локонами. Но теперь по золоту проступали серебряные нити, хотя ей было всего двадцать шесть лет. Лицо ее осталось таким же прекрасным, только высоко на лбу едва был заметен небольшой шрам – след от ожога, но он был скрыт под ее головным убором. Другой был в уголке рта. Остались страшные следы на одной руке – кожа на внутренних сгибах пальцев была пунцового цвета.
За три прошедших года Роберт видел ее во второй раз. Король Генрих дал очень ясно понять, что ему лучше держаться подальше от Фозерингея. Роберт не спрашивал Генриха, что тому было известно о произошедшем и какие силы стояли за королевским повелением оставить Элейн в покое. Он еще долго жил, опасаясь возмездия, но со временем страх начал проходить, и Роберт перестал то и дело оборачиваться, ожидая удара ножа в спину.
Но на этот раз он явился в дом к бывшей графине Честер по приглашению, дабы передать ей письмо от короля. Он давно обрел свой обычный спесивый вид, а тут особо приосанился к случаю.
Но когда Элейн, наконец, предстала перед ним, при виде ее холодного лица он сразу сник, и его самоуверенность исчезла.
– Ты здорова? – спросил он, с трудом изобразив улыбку.
– Да.
– Мне лучше удалиться.
Он явился сюда добрым вестником, прощупать почву в надежде завоевать ее расположение, – ведь это он добился для Элейн позволения у короля увидеться в Тауэре с ее братом. Но ее лицо было неприветливо. Подойдя к столу, она взяла в руки бумагу.
– Элейн…
– Теперь, пожалуйста, уйди, – произнесла она холодно.
Она прижала к груди пергамент обеими руками и держала его так, будто это был щит, которым она защищалась от мужа.
Пожав плечами, он направился к двери, открыл ее, но на пороге задержался и, повернувшись к Элейн, бросил:
– Привет брату.