Тело оставалось стоять, поводя в воздухе перед собой руками без кистей. Ксавьер Людовиг подошел к нему сзади и толкнул, тело упало. Минуты две или три оно будет беспомощно, я должен поспешить". Он за ноги подтащил тело к ближайшему гробу и закинул внутрь. "Не будет ли оно рваться наружу? С другой стороны, головы уже нет…" На всякий случай он выпустил в тело серебряную пулю; агония была столь слабой, что он даже не стал закрывать крышку. Ему было интересно увидеть, как образуется голубь, но что-то отвлекло его внимание, он посмотрел на лежащие на полу кисти рук — и в этот момент раздалось хлопанье крыльев. Голубь поднялся к потолку, сделал круг, ткнулся в одно окно, в другое, потом нашел нужное, с выбитым стеклом, и исчез.
Ксавьер Людовиг острием сабли переместил на полу еще шевелящиеся кисти рук в лужицу вокруг фляги. Святой воды оказалось маловато, сгорели только мягкие ткани, кости остались. Он поддал их носком сапога — они раскатились в разные стороны.
Трое вампиров были уничтожены, но еще три гроба были пусты. Ксавьер Людовиг подобрал пистолеты, зарядил их снова и засыпал порох. Взгляд его остановился на большой двери, и он опять почувствовал себя гончей, взявшей след.
За дверью сразу начались широкие земляные ступени, уходящие вниз плавно и образующие широкую винтовую лестницу. По мере продвижения спуск становился все круче, коридор — уже, ступени — все выше, будто лестницу скручивали в спираль. Он насчитал пятьдесят ступеней, конца им не предвиделось, и подумал: "Уж не в самую ли преисподнюю спущусь я сейчас?" — и сбился со счета. Спуск продолжался еще примерно столько же. Ксавьер Людовиг едва успевал поворачиваться вокруг оси лестницы, это было почти то же самое, что повернуться вокруг собственной оси, высота ступеней достигала полуметра, а сами ступени давно уже были не земляные, а каменные, поросшие скользким мхом. "Кажется, сто ступеней, не меньше. Сто — магическое число. Сейчас они кончатся". И они кончились.
Перед ним оказалось нечто вроде арки, за которой угадывался тусклый свет и слышались голоса и чирканье металла о камень. Граф остановился и прислушался. Один из голосов был женский:
— Давайте же быстрее! Лодыри, белоручки!
— Но, госпожа, — ответил ей другой голос, мужской, и было слышно, что обладатель этого голоса с трудом переводит дыхание. — Конечно, мы неловки в этих крестьянских трудах. Мы — благородного происхождения, и это копание земли…
— Замолчите! Копайте живее! — теперь уже не оставалось сомнений — женский голос принадлежал так называемой тетушке. — Этот проклятый мальчишка летал к старику. Почему никто из вас не догнал и не убил его?!