— Воюешь? Ну-ну. И где ж тут вход в подвал?
Он наклонился, отодвинул в сторонку стул и потянул вверх медное кольцо. Квадрат люка с пыльными лохмотьями паутины поднялся. Из подвала тянуло плесенью, сыростью и бытовыми проблемами.
Пока Кирилл думал, как закрепить люк, я рванула вперед, вернее, вниз. Нащупав сбоку от лестницы выключатель, я зажгла свет и спустилась по четырем ступенькам.
Анна лежала в углу на пыльном ковре. За спиной блестела влагой сырая кирпичная стена. Анна, глядя на меня философским взглядом опухших глаз, попыталась сесть.
— Ожидала помощи только завтра днем. Ты одна или с Кириллом?
От шеи, на которую была накинута петля, к лестнице тянулся стальной штырь. При виде конструкции ловцов собак я так разозлилась, что даже перестала нервничать.
Сняв с Анны собачий силок, я чмокнула ее в нос.
— С Кириллом. Что с глазами?
— Перцовый баллончик. Этот ненормальный обращался со мной как с бешеной собакой.
Я покивала головой, сочувствуя, и заорала: «Кирилл, давай тащи сюда эту сволочь, пусть сам поживет на своем облезлом ковре!»
Кирилл, не суетясь, взял за шкирку Артема, подтащил к лестнице подпола и легким толчком под зад помог спуститься вниз.
Когда Артем оказался рядом со мной, я думала, что убью эту скотину — въехала ему в глаз и пнула в бок. Хотела продолжить это увлекательное занятие, но Кирилл не дал.
Пока он помогал Анне вылезти наверх, я накинула на жирную шею Артема петлю силка и посадила на цепь.
Мужичок противно скулил, но не громко, дабы никого не раздражать.
Возник вопрос — блаженно залечь спать сразу и здесь, или, мучаясь и пугая народ усталым внешним видом, тащиться сто километров по темноте?
— Я сплю! — твердо сообщила Аня, нацелившись на кровать Артема, и уснула еще за два шага до нее. Мне пришлось снимать с нее обувь и накрывать одеялом.
Вопрос о поездке отпал.
Через час скулеж под полом перешел в громкий храп. Как-никак Артем в одно рыло вылакал две бутылки водки.
Кирилл доедал пельмени, которые мы нашли в морозилке, я, сидя на диване, пялилась в телевизор, Анна, ровно дыша, спала на кровати.
Мое тело ныло от усталости, глаза слипались, из сонной руки выпал телефон. Час назад я позвонила Валерии Николаевне, обрадовала, что дочь жива-здорова. На счет «здорова» я приврала, но, зная Анин потенциал, не сомневалась, что к утру она придет в себя. Второй звонок был брату Толику. Он разозлился, что я среди ночи бужу его и прошу доложить о выручке за день, и послал меня… дальше, чем обычно посылает.
На этом силы мои закончились. Я забрела в соседнюю комнату, в которой обнаружила бельевой шкаф. В шкафу смятым комком валялось чистое, но не глаженное белье, и я его с радостью постелила на диван.