Добудиться до жителей удалось минут через десять. Стучали сразу в два дома, для улучшения результата. В одном испуганный мужичок все время спрашивал через дверь: «Чо, чо, чо случилось?»
В другой избе отворилось окно, женщина в халате и кофте вывалилась наполовину наружу и обложила нас таким матом, что Толик, с ходу могущий перематерить личный состав районного вытрезвителя, куда он регулярно попадает два раза в год на собственный день рождения и на Пасху, восхищенно посмотрел на тетку и попросил повторить. Тетка смягчилась от похвалы и выслушала нас.
Что в одной, что во второй избе нас синхронно послали… на хутор.
В конце деревни, на границе с лесом, раскинулся хутор — огромное хозяйство. Да и здесь забор был редкий.
Хозяйка, крепкая пожилая женщина, как будто ждала нас. Мы подъехали к ограде, когда она вышла из дома и оттащила в сторону створку длинных невысоких ворот. По территории бегали и бесновались две здоровенные овчарки, всласть облаивая нашу машину. Сдерживала их цепь, прикрепленная к толстой проволоке.
— Много вас, — недовольно сказала хозяйка. — Придется по двое в кроватях умещать.
Собаки заливались лаем, соревнуясь между собой в преданности хозяйке.
Толя высунулся из окна.
— Куда машину ставить?
— За дом заезжай, там площадка забетонированная.
Она обернулась к псам.
— Цыть, собачье отродье! Уши от вас позакладывало. Цыть!
Площадка за домом оказалась не просто бетонной, но и с навесом. Здесь приткнулись синие «Жигули», что для глухой деревни равно хорошей иномарке, и мини-трактор. Для моей «табуретки» тоже места отказалось достаточно.
Я выпрыгнула на землю. Яркий фонарь освещал пространство перед домом, все остальное растворялось во мраке. Лес стоял черной стеной. Очень красиво… и жутко.
Сбоку от площадки сушилось белье на веревках. Немного, и в основном женское. Хозяйка, поглядывая на нас, начала снимать белье. Мне стало любопытно, и я, чтобы не кричать в гулкой тишине, подошла к ней ближе.
— Одна живете?
Я рассматривала женщину, она — меня.
— Когда как. Круглый год работники нанимаются. Иногда оставляю кого-нибудь из них, кто понравится, тело потешить.
Женщина говорила не смущаясь. Вот бы мне так.
Хозяйка застегнула на своей теплой кофте пуговицы.
— Холодает к вечеру. Чего не спрашиваешь, сколько за постой возьму?
— Сколько?
— По пятьдесят рублей. Дорого, конечно, но я чистое белье постелю. Ужинать будете?
— Будем.
Оранжевый голос обрадовался: «Пустячок, а приятно. В любом мотеле расценки начинаются с двухсот рублей». «А не нравится — жмись в машине», — добавил зеленый голос номер три.