– Конечно, разбили! — уж тут Михаил рассказать мог, и рассказывал, куда там монастырскому писцу Мекеше или школьным учебникам! Всему место нашлось — и битве, и пиру, и князю, и разному прочему люду. Бирич и люди его слушали, уши растопырив.
А Мишу несло уже — не то что видел, что читал — рассказывал, врал вдохновенно, как академик ученый:
– И возложи бискупу Спиридону печати на челе острым своим копьем!
– Кому возложил? Бискупу?
– Какому еще бискупу?
– Так ты сам только что сказал!
– Послышалось. Не бискупу — Биргеру, ярлу… тьфу… королевскому зятю.
– Хо! Самому зятю?!
– А вы что думали? Станет Александр-князь просто так тешиться?
Понял уже Михаил — заканчивать со всем этим надо, язык от меда стоялого заплетался, а ноги не несли, не сойти с лавки. Так там спать и улегся, в старостиной избе, на лавке — сыт, пьян и доволен. Еще бы не доволен, шел-то ведь — к цели!
Утром, сотворив молитву, отправились в путь — не столь дальний, сколь трудный — до Паши-реки верст немного, однако ж дорожка та еще, можно сказать — и вообще никакой нету, мимо болот, лугами, лесами, рощицами едва заметно тележная колея тянется. Бирич Ермолай — мужчина осанистый, видный, при бороде черной — впереди, верхом — неохота в возу-то трястися. Сразу за ним — воины ладожские числом в полсорока (в новгородской земле все по сорокам считали), кольчуги днем, по жаре, сняли, щиты в телеги сложили, а рогатины все же держали в руках, да и мечи с пояса не снимали.
– Всяко может быть, — обернувшись, пояснил Мише бирич. — Прошлолетось емь с набегом пришла… пожгла много. Да и местная-то весь… мирные-то они мирные — одначе осторожка не помешает.
До Паши-реки ехали долго, муторно — возы часто застревали в болотинах, приходилось вытаскивать, и это еще хорошо, что давненько уже не было дождей — вторую седмицу стояло вёдро. Не шибко-то велико и расстояние — верст тридцать — а шли чуть ли не два дня. К исходу вторых суток добрались, обрадовались, завидев сливающиеся, сверкающие отраженной синью, воды двух рек — Паши и Капши. Здесь же, на мысу, у слияния, расположилась уютная деревенька, небольшая, в один двор — рубленная в обло изба на подклети, овин, амбары, баня. Вся усадьба была обнесена частоколом, распахнутые настежь ворота покосились и явно нуждались в ремонте, о чем, распекая выбежавшего навстречу тиуна, не преминул напомнить бирич.
– Ты воротца-от поправь, человеце, — неодобрительно качал головой Ермолай, — нешто плотников средь челяди нету? Нет, так ближних весян попроси — уж не откажут.
– Справим, справим воротца, батюшка, — кланяясь, заблажил тиун — небольшого росточка хитроглазый мужичок с редкой рыжей бородкой. — Мы ить третьего дня хотели, да не смогли — леший в деревах завелся, не пустил к весянам, у них-то плотники знатные, не то что наша челядь. От, как леший уйдет, так и справим!