– Не, — поблагодарив за предложение, Онуфрий попятился. — Ефим-от сюда идет. У него на меня зуб. Не хочу встречатися.
– Да кто он такой-то, этот Ефим?
– С Онциферовичей двора тиун, — шепнул новый знакомец и тут же исчез, затерявшись в собравшейся на середине залы толпе.
Драка как-то сама собою закончилась, народ вновь подобрел, запел песни…
«С Онциферовичей двора тиун!» Вот оно! Ну, прав был Сбыслав, и посадник Якун, батюшка его — прав. Все правильно, рыскали боярские служки по рынкам да по пристаням-вымолам — вот таких вот, как Михаил да его новые дружки, выискивали — сирот, разорившихся своеземцев, в общем — изгоев, или, лучше сказать — бичей. Искали зачем — ясно: закабалить, люди-то всем нужны… тем более — сильные молодые парни. Всем нужны — Онциферовичам, Мирошкиничам, Мишиничам… хватало в Новгороде знатных боярских родов.
Усадьба Онциферовичей — похоже, именно туда их и привел Ефим — занимала, такое впечатление, целый квартал, вольготно вытянувшись к северу от Федоровского ручья. Еще не стемнело, и Михаил прекрасно разглядел обширный двор с хозпостройками, кузницами, красковарнями и еще какими-то мастерскими. Имелся и огород-сад, и выгон, ну и конечно же — господский дом — трехэтажные хоромы с многочисленными переходами и слюдяными окнами. Двор был чисто выметен и замощен дубовыми плахами и вообще располагался заметно выше уровня улицы — чтоб всякая грязь по дождю стекала не во двор, а со двора. Повсюду с крайне деловым видом ходили слуги — парни, девки, женщины — что-то таскали, пололи в огороде траву, пасли домашнюю птицу…
У самых ворот, под высоким раскидистым вязом, виднелась собачья будка, возле которой вызверился цепной пес — огромный, серый, с желтыми подпалинами, зверь, судя по виду — злобный почти до бешенства. На чужаков не лаял — лишь глухо рычал, показывая желтые клыки. Такой укусит, так мало не покажется! Да что там укусит — разорвет.
– Трезор это, псинище, — ухмыляясь, пояснил тиун. — Страж неподкупнейший. Никого не признает, окромя привратника Семена, да — иногда — поварихи Марфы. На ночь с цепи спускаем — ни один тать на усадьбу не сунется — до того лют Трезор!
– Да уж, — Миша с опаскою покосился на пса. — Это что же, он каждую ночь не привязанный бегает? А вдруг кто на двор захочет?
– Ну, так он к избам-то не бежит…
– И все же…
Собака так и рычала, пока все не прошли.
– Ну, как вам? — с явной гордостью, словно бы он сам и был истинным хозяином всего этого богатства, Ефим обвел усадьбу рукою.
– Видать, могущественный человек здесь живет.
– Не здесь, это его вторая усадебка… не самая и богатая. А человек, ты прав, могучий — Софроний Евстратьич, Евстрата Онциферовича сын, боярин знатный! А язм, человечишко — тиун его, управитель.