— Я не флиртую, — проговорила она.
— А я не собираюсь обнажать мимоходом свою душу, — парировал он. — К тому же, как ни прискорбно, обнажение души — скучнейшая в мире вещь, и не много найдется охотников выслушивать это.
На Федру нахлынул приступ раздражения, но внезапно Толбот перестал ее кружить, и она остановилась. На террасе появилась миссис Уэйден, и было заметно, что она раздосадована.
— Прошу прощения, леди Федра. — Голос миссис Уэйден сливался с музыкой. — Но за вами пришли ваша мать и сестра.
Федра глубоко вздохнула и отошла на шаг назад.
— Не забывайте, Фе, что проблема с убитым на Стрэнде русским еще не решена, — проговорил он, и в его глазах появилась жесткость. — Не пытайтесь играть со мной, миледи.
Ее глаза расширились. А сердце так сильно забилось, что Федра перестала что-либо слышать, кроме его оглушительного стука.
— Я не могу… поверить, что вы говорите это серьезно..
— Верьте мне. — Он выпустил ее руку. — Напишите мне, где и когда мы встретимся. Иначе мне придется прийти к вам. Я приду к вам домой на Брук-стрит и предстану перед всей вашей замечательной семьей.
Теперь Федра поспешно схватила его за руку.
— Подождите минуточку, сэр, — прошептала она, чувствуя, как ее захлестывает гнев. — Не надо так торопиться. Можете считать, что я уже пригласила вас к себе домой, но только вы должны помнить, что никто из членов моей семьи ничего не знает о человеке, убитом на Стрэнде.
— Вы снова лжете. — Его тон был холодным и отчужденным. — Вы что-то знаете о Горском. И ради вашей же собственной безопасности вам следует все мне рассказать.
Она нахмурилась и поджала губы, потом быстро повернулась и зашагала к гостиной.
Если нельзя исправить,
То лучше быстрее забыть,
В одну и ту же реку
Не стоит дважды входить.
Особняк на Кавендиш-сквер погрузился в темноту, стоявший напротив него уличный фонарь снова погас. Тристан не торопясь поднялся по хорошо отполированным белым ступенькам и достал из кармана ключ, который так и не был возвращен отцу.
В большом холле с высокими сводчатыми потолками все было тихо. На ярко освещенной мраморной лестнице дрожали темные тени, отбрасываемые настенными канделябрами. Тристан не мог объяснить себе, зачем он сейчас пришел сюда. Он снял пальто, перчатки, положил шляпу и направился к лестнице.
Около кровати отца Тристан обнаружил Пембертона, который, сложив руки на животе и уткнувшись подбородком в скомканный шейный платок, крепко спал в кресле. Дотронувшись до руки дворецкого и убедившись, что тот проснулся, Тристан прижал палец к губам.
Опустившись во все еще теплое кресло, Тристан окинул взглядом хрупкую фигуру отца. Через минуту к нему снова подошел дворецкий и принес на серебряном подносе наполненный коньяком графин и хрустальный бокал из коллекции венецианских бокалов лорда Хокстона. Пембертон расположил все это на столике рядом с кроватью, откланялся и тихо вышел из комнаты, оставив Тристана наедине с отцом.