— Мамочки и папочки, всего хорошего. Не хочу больше видеть ни одного взрослого, — выпроваживала родителей учительница.
Дети смеялись. Мать что-то еще нашептывала своему сыночку. Мужчина украдкой наблюдал за нею. Мир мужчин, ждавший его, показался ему отвратительным и холодным, попав к нему в немилость по вине охватившего его голода, существующего столько, сколько существует мир. Он сжал дочку в объятиях:
— Вечером зайду за тобой.
Это был его день, когда она была ему поручена. Его отцовская судьба сложилась несчастливо. К этому моменту своей жизни он подошел в состоянии человека, несущего на себе отпечаток любовной неудачи. Детская комната в его квартире каждый вечер пустовала; ему было больно от того, что он не живет с дочкой под одной крышей.
Полина Арну попрощалась с учительницей и послала воздушный поцелуй сыночку. Она вся светилась радостью. Мальчуган смеялся. Это был не ребенок, а просто душечка. Наблюдавший за ними мужчина испытал боль. И снова прижал к себе дочку. Мамаши кудахтали, как квочки. Он вдруг подумал: «Эти квочки способны потребовать развода и унести с собой ребенка». Ему даже привиделось, как они питаются детской плотью. Значит, Дети в полной их власти? Ему казалось, что все это подтверждают: матери, бабки, адвокаты, судьи, да и сами отцы. Отцов лишают отцовства, и они с этим смиряются. Снова обзаводятся детьми от другой женщины… Жиль Андре в последний раз поцеловал дочку. «Я прямо как мамаша», — подумал он. И тут услышал имя околдовавшего его существа: Полина. Одна из женщин позвала ее Почему его это так взволновало? Всего лишь имя. Что за ерунда!
— Полина, — опять позвал кто-то. Блондинка остановилась.
— Я заберу твоего сынишку в полдень.
— Тебя это не затруднит?
— Да нет!
— Спасибо! — поблагодарила ее красотка в красном пальто, уходя.
Куда она направилась? Он был готов следовать за ней и даже не затем, чтобы что-то узнать, а просто чтобы продолжать ее видеть.
— До вечера! Спасибо.
Она обернулась, чтобы еще раз поблагодарить подругу и помахать ей рукой: бедра ее легко качнулись, рука красиво изогнулась. Им уже неотступно владело желание сделать ее своей. У пленительного видения было имя Полина. Он проговорил его вслух, как строчку любимого стихотворения: Полина.
Кроме пленения мужчины женщиной и женщины взглядом, в этот день больше ничего не случилось. Ничего, кроме этого молчания, наполненного чем-то понятным без слов, некой очевидностью, языком вспышек, влаги и света, на котором говорят глаза, языком вожделения, у которого нет тайн, кроме тайны того, что требует умолчания, — лжетайны, поскольку влечение распознается нутром. Жиль Андре обрел своего кумира. А Полина Арну пребывала в счастливом смущении, которое испытывает большинство женщин, когда ими любуются. Это исконное, немалое удовольствие наполнено тщеславием: значит, я существую как женщина. Заметив внимание со стороны незнакомца, она испытала некий укол Кто осмелится оспаривать мысль, что женщины влюбляются благодаря мимикрии?